Скандинавия глазами разведчика - [33]

Когда мы вместе с сотрудником атташата выехали в Ютландию, чтобы составить для себя хотя бы грубую картину захоронений русских на полуострове, то убедились, что эта задача нам не по плечу. Во-первых, потому, что датчане не очень охотно открывали перед нами свои архивы, а во-вторых, велись эти архивы в отношении погибших власовцев не так уж тщательно. Единственное, что отложилось у меня в памяти после этой поездки, так это большое число погибших — сотни, если не тысячи наших соплеменников остались гнить в песчаной почве Ютландии. Хоронили их датчане, и — нужно отдать им должное — отнеслись они к этому делу основательно и уважительно. Но захоронения проходили в спешке, полную информацию о личности русских солдат им получить, естественно, не удалось.

В те годы всем уже было известно, кто такие власовцы, но чувство щемящей жалости к рязанским, воронежским и псковским ребятам всё равно присутствовало. Кто знает, если бы не были бездарными в начале войны наши военачальники, подставлявшие своих солдат под немецкие танковые клинья, и если бы не было такого безобразного отношения к попавшим в немецкий плен, то ещё неизвестно (а вернее, известно), какой могла быть судьба сотен тысяч обманутых людей, лишившихся родины.

Учёты могил по соответствующим церковным приходам сохранились, но составлялись они на основании попавших в руки датчан личных документов погибших, а хоронившие не всегда владели немецким или русским языками. К моменту нашего появления на кладбищах холмики с могилами власовцев стали уже зарастать травой и постепенно исчезать с поверхности земли. Нужна была целая экспедиция архивных работников, чтобы описать всех погибших и установить их личности.

Когда майские торжества завершились, о погибших в Ютландии солдатах РОА просто-напросто забыли. Да и что тут сетовать, где искать виновных, если нашей памяти и уважения зачастую не хватает не только на предателей, но и на настоящих героев?

На востоке же Дании оставили свой след солдаты Советской армии. Дивизия генерала Ф.Ф. Короткова освобождала от немцев остров Борнхольм — самую восточную часть Дании, примечательную в основном тем, что здесь родился и жил известный пролетарский писатель Мартин Андерсен Нексе («Дитте — дитя человеческое»), имя которого теперь носит небольшой посёлок острова, и что на этом рыбачьем в основном острове ловят и по-особому коптят «бёклинга» — борнхольмскую то ли селёдку, то ли салаку.

Генерала Короткова сейчас мало кто у нас помнит, а в послевоенные годы он был хорошо известен и в Норвегии, и в Дании. Так уж получилось, что его дивизии пришлось освобождать северные районы Норвегии от горных егерей генерала Дит-ля — отборных частей германского вермахта, прославившихся успешными боевыми действиями против англичан на Крите и в Нарвике. Состоявшая на первых порах почти из одних ополченцев, дивизия Короткова первой на Карельском фронте получила звание гвардейской, первой приняла на себя удар корпуса Дитля, остановила его на подступах к Мурманску, три года на скалистых сопках тундры держала оборону, а когда пришло время наступать, первой устремилась вперёд в норвежские фьорды, десантировалась на берег у Киркенеса и освобождала губернию Финнмарк.

Сам генерал Коротков, по свидетельствам очевидцев, внешне мало походил на героя — невысокий, сухонький, безусый офицер даже не выглядел по-гвардейски. Писатель Геннадий Фиш, в прошлом фронтовой журналист, написавший несколько книг о Скандинавии, вспоминает о том, как во время наступления коротковцев он с трудом отыскал штаб их дивизии и валился с ног, когда в штаб вошёл Коротков.

— Откуда? Как дела? Устал? На, выпей и ложись спать, — приказал генерал, протягивая Фишу полный стакан водки.

— Я не пью?

— Ты что — больной? — искренне удивился генерал.

Трудно сказать, почему генерал Коротков в Дании превратился в полковника Короткова, но отлично помню, что все в посольстве и в Копенгагене называли его именно полковником. То ли из-за пристрастия к алкогольным напиткам, которым на Руси подвержены все или почти все талантливые, неординарные личности, то ли из-за строптивости и непокорности начальству, то ли ещё по каким причинам, которые в те непростые времена и придумывать не нужно было, чтобы «загнать за Можай», но на Борнхольм прославленная дивизия, вероятно, пришла с пониженным в звании начальником. Впрочем, уже после высадки на Борнхольм Ф.Ф. Короткову было возвращено генеральское звание — скорее всего, потому, что на остров собирался прибыть кронпринц Фредерик с супругой, и для его встречи звания полковника в Москве показалось недостаточным.

Весной 1945 года на острове скопилось тысяч полтораста гитлеровцев, бежавших из-под ударов Советской армии в Прибалтике и Польше. Отрезанные стремительно продвигавшимися к Берлину советскими частями, немцы морским путём уходили на запад. Но Дания и север Германии были уже заняты войсками союзников, поэтому единственным прибежищем для разбитых солдат и офицеров вермахта оказался Борнхольм. К весне 1945 года он буквально кишмя кишел деморализованными и мародёрствующими немцами.