Скандальный поцелуй - [12]

Но их не выпороли, что любопытно. Вместо этого отец решил преподать им первый урок коммерции. Он рассказал им о ценности, происхождении и хрупкости каждого предмета в комнате и о том, что значит быть Редмондом. И даже Майлс тогда ощутил тяжесть обязательств, которые накладывала него принадлежность к их семье.

Гости держались плотной группой в одном конце салона. Последним прибыл лорд Милторп, их сосед по Суссексу, член клуба «Меркюри» и друг его отца, приехавший на несколько дней, чтобы обсудить с Айзайей кое-какие дела. Как тот и предсказывал, лорд Милторп чувствовал себя неловко — словно ковер и вправду был лавой, грозившей поглотить его ноги до лодыжек. Бедняга рассчитывал на мужскую компанию и обстоятельный разговор с хозяином дома. Вместо этого он оказался на светской вечеринке, в окружении щебечущих дам с чашкой чая в руке.

Немного раньше прибыл Энтони Корделл, лорд Аргоси, наследник виконта и еще один давний друг семьи, в особенности — Джонатана. Пресыщенный богатством, он, казалось, был рожден скучающим. К чести Аргоси, его попытки развлечься не заходили дальше карт, женщин, бокса и охоты. Он был неглуп и, вполне возможно, мог бы развить характер, будь у него для этого причины. Его нельзя было назвать беспутным, но хватило бы незначительного толчка, чтобы он двинулся в этом направлении. «Ему бы найти какое-то занятие», — подумал Майлс. А впрочем, Аргоси — не его забота, если только тот не намерен втянуть Джонатана в какую-нибудь проделку.

Кроме того, тут были четыре женщины: Вайолет, за которой он должен был присматривать, леди Мидлбо, с которой он очень хотел бы поговорить наедине, и леди Джорджина, которая выглядела невероятно свежей и вежливо притворялась, будто не шокирована тем, что говорила Вайолет. «Пора, наверное, приступить к ухаживанию, что будет очень несложно», — решил Майлс, задержав взгляд, на Джорджине. Затем, посмотрев на Синтию, замер, испытывая странное желание погреть над ней руки — как над огнем.

На ней было шелковое платье глубокого зеленого цвета с прямоугольным вырезом и короткими рукавами без всякой отделки. Оно казалось бы строгим, если бы не чехол из тонкого, как дымка, тюля, на котором переливались крохотные искорки. Майлс не настолько разбирался в женской одежде, чтобы сказать, чем вызвано это мерцание. Но он мог совершенно определенно сказать: такой же эффект он наблюдал, глядя, как утренний туман рассеивается под первыми лучами солнца… Боже, он опять ударился в поэзию!

Майлс грозно нахмурился, отгоняя неуместные фантазии.

Словно услышав рокот грома, Синтия вскинула глаза и, увидев его хмурую гримасу, улыбнулась. Это была робкая и теплая улыбка, напоминавшая лучик солнца, который рассеивает туман, а затем начинает греть в полную силу, заставляя весенние цветы раскрываться…

«Похоже, она слишком уж уверена в своем очаровании», — подумал Майлс.

Сделав над собой усилие, он придал своему лицу любезное выражение и чуть повернул голову, чтобы сделать вид, будто смотрит мимо нее, на свою сестру Вайолет, что-то говорившую леди Джорджине.

Ничуть не обескураженная, мисс Брайтли медленно отвернулась от него все с той же улыбкой на лице и что-то сказала Вайолет, отчего та весело рассмеялась.

Майлс опять начал хмуриться, но вовремя спохватился. И занялся тем, чем всегда занимался, когда чувствовал себя неуверенно: наблюдением.

Мисс Брайтли не очень-то интересовалась разговором, хотя, возможно, он был единственным, кто это заметил. Ее глаза, казалось, скользили по комнате, останавливаясь на предметах и людях — Милторпе, Аргоси, Джонатане, канделябрах, мебели. А потом она вдруг грациозно встала и направилась к лорду Милторпу.

Майлс сделал шаг ей навстречу и замер в ожидании. Она подняла на него глаза и, казалось, удивилась, обнаружив его на своем пути.

Отличная игра!

— Добрый день, мистер Редмонд. Вас так не хватало за завтраком…

Совершенно обезоруживающее начало. Если, конечно, его, Майлса, можно обезоружить.

— Добрый день, мисс Брайтли. Надеюсь, вы хорошо проводите время. Что заставляет вас думать, что меня не хватало? — Он так точно повторил ее интонации, что его слова могли сойти за издевку.

Но если Синтия это и заметила, то не подала виду.

— Спасибо, я прекрасно провожу время. — Она устремила на него пристальный взгляд. — У вас такой красивый дом… За столом спрашивали о вас, из чего я заключила, что вас не хватало. Высказывались предположения, что вы устали от разгульной жизни в Южных морях и сделались трезвенником.

У нее было очень живое лицо, а в глазах вспыхивали озорные искорки — наподобие тех, что мерцали на ее платье. И конечно, такое выражение как «разгульная жизнь», слетевшее с женских уст, содержало известный призыв. И если бы эти слова произнесла другая женщина — например, леди Мидлбо, — то он попытался бы перевести разговор в русло многообещающих намеков.

Вместо этого он сказал:

— Эта комната, должно быть, напоминает вам «Таттерсоллс», мисс Брайтли. Какое любопытное собрание перспективных мужчин! Вы уже выбрали подходящего?

Синтия замерла на несколько секунд. И воцарилось тягостное молчание.

А потом она вдруг посмотрела прямо ему в глаза, возможно, впервые.