— Ну, для начала, Элиотом быть не так-то легко. Особенно сейчас, когда дедушка затеял эту конкуренцию между журналами.
— Я немного слышала о Патрике…
— Он жестокий человек.
Рене отпила глоток сока:
— А сколько тебе было, когда ты начал работать у отца?
— Шестнадцать. А потом я поступил в Колумбийский университет на факультет журналистики.
В этот момент официантка принесла гамбургеры и молочные коктейли.
— Я уже и не помню, когда ел такую пищу.
— Ты шутишь? — удивленно сказала Рене. — Что же ты тогда ешь?
— Мой сосед — повар в одном из ресторанов. Он заботится о том, чтобы мой холодильник был забит правильной пищей. А меня хватает только на то, чтобы сунуть что-нибудь в микроволновку.
Тэг вздохнул. Он провел с Рене почти весь день, и все, о чем он мог сейчас думать, — это о том, как отвезет ее домой и снимет с нее одежду. Раньше он никогда так быстро не воспламенялся.
Пообедав, они вышли на улицу, и Тэг снова предложил Рене подвезти ее до дома.
— Я прекрасно доберусь на метро, — ответила она.
— Почему ты отказываешься? Уже поздно, — уговаривал Тэг. — И знаешь, между нами все-таки есть кое-что общее, кроме любви к искусству.
— Что?
— Упрямство!
— Ладно, я признаю, ты победил!
Они сели в его «лексус» и поехали по живописным улочкам. Тэг не мог не признаться самому себе, что прекрасно провел время.
— Я живу в следующем доме, — подсказала она.
— Хороший район. Раньше я бегал в этом парке.
Рене улыбнулась ему:
— Я тоже.
Когда он остановился перед ее домом, она сказала:
— Тебе не обязательно провожать меня до двери.
Тэг подумал, что она не хочет, чтобы их видели вместе. Эта мысль почему-то огорчила его. Он наклонился к Рене и коснулся ее щеки.
— Но моя миссия тогда будет не выполнена. Я же не смогу убедиться, что ты благополучно добралась домой.
— Спасибо за заботу, — засмеялась Рене.
Тэг почувствовал, что она нервничает. Может, беспокоится, что он попытается ее поцеловать на прощание? А что, если он так и сделает? Она оттолкнет его? Был только один способ узнать.
Рене молча смотрела, как Тэг вылез из машины и обошел ее, чтобы открыть пассажирскую дверь. Он был так не похож на ее прежнего парня, который никогда не вел себя как джентльмен.
— Спасибо, — только и вымолвила она, когда он открыл дверцу и протянул ей руку. Ее сердце затрепетало, когда их ладони соприкоснулись. Держась за руки, они дошли до дверей квартиры.
Тэг отступил в сторону, пока она открывала дверь. Рене спрашивала себя, не ждет ли он приглашения войти. Весь день они общались исключительно как хорошие знакомые. Тогда почему ее сердце так бешено стучит и почему она чувствует себя возбужденной и загнанной в ловушку? Рене собралась с духом и сказала:
— Спасибо, Тэг, я хорошо провела время.
— Я тоже. Смотри не замерзни сегодня ночью, обещали заморозки.
— Постараюсь, — Рене подумала о своей большой кровати, где она будет спать одна, и впервые за последние два года ей стало тоскливо. С тех пор как переехала в Нью-Йорк, она занималась только своей карьерой. Она ни с кем не встречалась, убеждая себя, что ей только двадцать восемь и не стоит торопиться с выбором спутника жизни. Но сейчас ей стало, как никогда, одиноко.
— Ты поужинаешь со мной завтра? — предложил Тэг.
Она заглянула в его бездонные синие глаза. Он задал вопрос на миллион долларов. Но она должна быть честна с собой. Если бы он был афроамериканцем, она бы ни секунды не колебалась. Но их разделяли цвет кожи и социальный статус.
— Рене?
— Да?
— Может, мы зайдем к тебе и продолжим беседу? Мне кажется, мы привлекаем нежелательное внимание.
Рене посмотрела вокруг и рассеянно кивнула. Несколько жильцов дома открыто уставились на них.
— Да, давай зайдем.
Она открыла дверь. Как только они переступили порог, Рене почувствовала незнакомое доселе возбуждение.
— Хочешь что-нибудь выпить?
Он оперся спиной на закрытую дверь и засунул руки в карманы джинсов:
— Нет, спасибо. Так как насчет завтрашнего ужина?
Рене нервно облизнула губы.
— Не делай так.
— Что?
— Не облизывай губы. Ты делала так несколько раз сегодня, и всякий раз я хотел поцеловать тебя. Даже сейчас.
Его слова распалили воображение Рене. Ее сердце снова бешено застучало. По привычке она автоматически нервно облизнула губы и, когда осознала, что делает, вскрикнула:
— Ой, прости, я не хотела.
— Слишком поздно.
Тэг оттолкнулся от двери и приблизился к ней.
— Это безумие, — сказал он хриплым голосом. — Но я умру, если не поцелую тебя.
«Это безумие, — пронеслось в ее голове, — но я тоже умру, если ты меня не поцелуешь». Всепоглощающее желание огнем струилось по ее венам. Они смотрели друг на друга, и оба знали, что следующее движение приведет их к тому, о чем они не скоро смогут забыть. Тэг не сводил взгляда с ее губ. Они нервно дрожали, и он точно знал, когда она снова оближет их.
Его губы поймали ее язык, и их рты закружились в неистовом танце, который заменил им слова. Тэг вложил в свой поцелуй все эмоции, все желание, все мысли. Ему нравился вкус ее губ.
Рене чуть не задохнулась, но и не думала прерывать поцелуй. Ёё никогда не целовали так прежде. Тэг упивался каждым движением их губ.
В глубине души Рене хотела забыть, что она чувствует сейчас. Все это не кончится ничем хорошим. Тэг — белый, богатый, его мать — ее пациентка, и так далее. Слишком много «но».
