Скандал в семействе Уопшотов - [64]

- Каверли Уопшот? - спросил полковник.

- Да, сэр.

- Прошу вас, дайте мне ваш допуск.

- Пожалуйста, сэр. - Каверли протянул свой допуск.

- Знаете ли вы некую мисс Гонору Уопшот с Бот-стрит из Сент-Ботолфса?

- Эта улица называется Бот-стрит, сэр.

- Вы знаете эту даму?

- Да, сэр. Я знал ее всю жизнь. Она моя тетка.

- Почему вы не сообщили нашему отделу о том, что ей предъявлено уголовное обвинение?

- Ей? Обвинение? (Что она могла сделать? - подумал Каверли. Поджог? Поймана на краже в магазине стандартных цеп? Купила автомобиль и врезалась на нем в толпу?) Я ничего не знаю о том, что ей предъявлено уголовное обвинение, - сказал он вслух. - Она писала мне относительно падуба, что растет у нее за домом. На нем появилась какая-то ржа, и она хочет его опрыскать. Вот и все, что я о ней знаю. Не можете ли вы мне сказать, в чем ее обвиняют?

- Нет. Могу только сказать, что вы временно лишаетесь допуска.

- Но, полковник, я ничего не понимаю. Она ведь старуха, и не могу же я нести ответственность за ее поступки. Имею я право жаловаться? То есть существует ли у меня какая-нибудь возможность жаловаться?

- Вы можете обжаловать это решение через отдел Камерона.

- Но без допуска я никуда не смогу попасть, сэр. Я даже в мужскую уборную не попаду.

Секретарь заполнил бланк, сходный по виду с разрешением на рыбную ловлю, и протянул его Каверли. Это был, как он прочел, временный допуск сроком на десять дней. Он поблагодарил секретаря и вышел в боковую дверь, между тем как в комнату впустили очередного служащего, навлекшего на себя подозрение.

Каверли пошел прямо в отдел Камерона, но секретарша сказала ему, что старика ученого нет в городе, он уехал по крайней мере недели на две.

Тогда Каверли спросил, нельзя ли повидать Браннера, ученого, который завтракал с ним в Атлантик-Сити, и девушка проводила его в кабинет Браннера. На Браннере был кашемировый свитер, под стать его рангу; он сидел перед листом цветного картона, испещренного уравнениями, тут же была приписка: "Не забыть купить теннисные туфли". На письменном столе у Браннера стояла ваза с восковой розой. Каверли рассказал Браннеру о своей беде, и Браннер сочувственно выслушал его.

- Вы никогда не имели дела с секретными материалами, не так ли? спросил он. - В такого рода случаях старик охотно вмешивается. В прошлом году уволили сторожа из вычислительного центра, так как его мать во время второй мировой войны якобы очень короткое время зарабатывала себе на жизнь проституцией.

Браннер, извинившись, вышел из комнаты и вернулся с еще одним членом руководящей группы. Камерон был в Вашингтоне, а оттуда должен был вылететь в Нью-Дели. Оба ученых предложили Каверли слетать в Вашингтон и поймать старика там.

- Он как будто хорошо к вам относится, - сказал Браннер, - и, если вы с ним поговорите, он может по крайней мере добиться, чтобы ваш временный допуск продлили до его возвращения. Он будет там на разборе какого-то дела в конгрессе в десять утра. Комната семьсот шестьдесят три.

Браннер записал номер комнаты и передал бумажку Каверли.

- Если вы придете пораньше, вам, может быть, удастся поговорить с ним, прежде чем он уйдет на заседание комиссии. Едва ли там будет много народу. В этом году его допрашивают семнадцатый раз, так что интерес к нему несколько поубавился.

22

Каверли сильно сомневался, захочет ли Камерон разговаривать с ним после их последней встречи; однако других шансов у Каверли, по-видимому, не было, и он все-таки решил попытать счастья; больше всего его возмущало самодурство сотрудников отдела безопасности, которые способны были увидеть в эксцентрических выходках его старой тетки угрозу национальной безопасности. В тот же вечер Каверли вылетел в Вашингтон и утром явился в комнату семьсот шестьдесят три. Временный допуск сыграл свою роль, и его пропустили без всяких помех. Публики было очень мало. В четверть одиннадцатого Камерон вошел через другую дверь и сразу же направился к месту для свидетелей. В руках он нес что-то вроде футляра для скрипки. Председательствующий немедленно приступил к допросу, и Каверли восхитился поразительным самообладанием своего шефа и густотой его бровей.

- Доктор Камерон?

- Да, сэр. - В зале заседаний ни у кого другого не было такого приятного, властного и мужественного голоса.

- Знакома ли вам фамилия Браччани?

- Я уже отвечал на этот вопрос. Мой ответ занесен в протокол.

- Протоколы предыдущих заседаний не имеют никакого отношения к сегодняшнему. Я запросил протоколы прежних слушаний, но получил отказ. Знакома вам фамилия Браччани?

- Я не вижу никакого смысла в том, что меня повторно вызывают в Вашингтон для того, чтобы отвечать на одни и те же вопросы, - сказал доктор.

- Вам знакома фамилия Браччани?

- Да.

- В какой связи?

- Это была моя собственная фамилия. Ее изменил на фамилию Камерон судья Сазерленд в Кливленде, штат Огайо, в тысяча девятьсот тридцать втором году.

- Браччани - это фамилия вашего отца?

- Да.

- Ваш отец был иммигрант?

- Все это вам известно.

- Я уже сказал вам, доктор Камерон, что коллеги отказались предоставить мне протоколы прежних заседаний.