Скандал у озера - [189]

– Спасибо, Господи! И спасибо вам, дорогой отец, за то, что вы нарушили тайну исповеди!

Жасент беззвучно плакала – ее охватила бесконечная радость и облегчение.

– Господь простит меня, я в этом уверен, – прохрипел старик, запинаясь.

– А отец ребенка? Эмма сказала вам, как его звали?

– Я спрашивал ее об этом. Она отказалась отвечать, почти грубо. Меня это поразило, шокировало. Я призывал ее к раскаянию, призывал изменить свое поведение. Уверяю тебя, Эмму беспокоил пожирающий ее изнутри огонь, который и толкал ее к пороку. Она рассказала, что не в силах бороться с тем дурным, к чему принуждает ее собственное тело, но что такой уж она родилась. Эти печальные слова врезались мне в память, словно власяницы, которые носили кающиеся грешники, чтобы истязать свою плоть. Я молился за Эммино спасение. Да, я так отчаянно молился! Найди этого ребенка, Жасент. Господь этого хочет, я чувствую. В противном случае я унес бы тайну твоей сестры в могилу.

Кюре закрыл глаза. Его изборожденная морщинами кожа приняла оттенок слоновой кости, а учащенное дыхание успокаивалось. Жасент упала на колени у кровати старика и прикоснулась губами к его тощей руке, которую все еще не выпускала из своей.

– Спасибо, дорогой отец, спасибо, – прошептала она, всхлипывая от рыданий.

– Иди, милая моя Жасент. Да хранит тебя Господь до скончания дней. Матильда с викарием могут зайти. Он станет вашим новым пастором.

Жизнь священника угасала. Девушка позвала свою пожилую подругу. Матильда бросилась к умирающему, за ней последовал будущий кюре. Они склонились над стариком в тот момент, когда его душа отлетела к Богу.

Из благодарности к священнику Жасент еще на час осталась в его доме. Матильда с викарием готовились к ночному бодрствованию у постели умершего – движения их были медленными, исполненными почтения.

– Буря стихает. Возвращайся к себе, Жасент, – посоветовала целительница. – Должно быть, Пьер уже беспокоится.

Они обменялись долгим недоверчивым взглядом, не решаясь высказать друг другу обоюдные подозрения.

«Анатали была не так уж и далеко, Матильда! – думала Жасент. – Неужели твои пресловутые карты таро не могли подсказать тебе, где ее искать?»

«Что же успел рассказать тебе господин кюре в такой долгой предсмертной беседе?» – недоумевала Матильда.

Возможно, взгляды, которыми женщины обменялись, перед тем как расстаться, предвещали конец их дружбы.

* * *

Жасент направлялась к улице Лаберж в состоянии транса, граничившего с истерикой. Она широкими шагами прокладывала себе дорогу между сугробами, то плача, то смеясь, не обращая никакого внимания на усилия, которые ей приходилось при этом совершать. «Рождество, Рождество!» – все повторяла она безотчетно, всей душой стремясь к маленькой девочке, ни лицо, ни голос, ни нрав которой были ей незнакомы. У нее темные или светлые волосы? А может быть, рыжие? А глаза? Зеленые, черные?..

– Жасент! – вдруг кто-то ее окликнул.

От неожиданности она замерла. Укутанный в теплую одежду, в снегоступах на ногах к ней направлялся Пьер. Он подошел к супруге и прижал ее к себе.

– Я волновался. Телефон не работал, наверное, сильный ветер повалил столб. Дорогая, ты плачешь! Кюре?..

– Он умер, Пьер, он нас покинул, но перед смертью он сделал замечательное дело, – с воодушевлением проговорила она. – Оказывается, он знал, где находится Анатали. В прошлом году, в канун Рождества, Эмма ему исповедовалась.

– Идем домой, я помогу тебе, и ты мне обо всем расскажешь. Боже мой, да ты вся горишь! Такое ощущение, будто ты выпила!

– Это все от радости, от огромной радости! – воскликнула Жасент.

– Успокойся, давай поговорим об этом дома. Я так боялся, что ты заблудишься!

Все еще пылая от возбуждения, Жасент прижалась к супругу. Оказавшись наконец дома, они первым делом сняли с себя обсыпанную колючими хлопьями снега одежду.

– Этой ночью, да и наверняка завтра днем, следует ожидать сильного снегопада, – сказал он, разжигая огонь в печи.

Жасент сняла медицинский халат и повесила его в прихожей. Вздохнув, она блаженно свернулась калачиком на диване, откинувшись на подушки и прижав к себе подросшего щенка.

– Ты голодна? – спросил Пьер.

– Нет, я хочу только пить. Я бы не отказалась от чая. Пьер, ты понимаешь, что произошло? Я хотела бежать на ферму, рассказать все родителям и Сидони.

– Ты не ступишь отсюда и шагу! – деланно суровым голосом возразил Пьер. – Но если ты будешь настаивать, я провожу тебя. И все же лучше нам сначала все обсудить. К тому же в такое время ты всех перебудишь!

– Ты прав, поеду завтра утром. Пьер, Анатали передали семье мельника из Сент-Жан-д’Арка. Я никогда не бывала в этой деревушке, но там наверняка всего одна мельница.

Сидя на стуле напротив супруги, Пьер поджидал, когда закипит чайник, на лице его читалась тревога.

– По тебе не скажешь, что ты доволен! – обеспокоенно заметила Жасент. – Найти ее после стольких месяцев поисков… это же чудесно, не правда ли?

– Моя дорогая, я всего лишь боюсь того, что тебя вновь постигнет разочарование. За год могло случиться все, что угодно. Почему эти люди не отреагировали на ваши объявления? Либо они не хотят отдавать малышку, либо она больше не с ними.