Скандал - [58]

Когда он вернулся в рабочую квартиру, пришла жена, чтобы убраться.

– Ну как? – спросила она.

– Анализы? Все как обычно. Не о чем беспокоиться.

– Ну, слава богу, – обрадовалась жена, – а то я с утра места не нахожу.

Сугуро, опустив глаза, похвалил себя за то, что избавил жену от ненужных волнений.

Церемония прощания с Кано состоялась в храме Сэйгандзи в Сибе. Обращаясь к большой фотографии покойного, выставленной на заваленном хризантемами алтаре, Сугуро от имени друзей зачитал слова прощания – их сегодня утром он писал часа два. Вспоминая великодушие и мастерство, с какими Кано в начале зимы на церемонии вручения премии разъяснял суть его творческих исканий, Сугуро говорил:

– Если надо было бы одним словом охарактеризовать жизнь и творчество Кано, то это прежде всего – бескомпромиссность. Кано никогда не заигрывал с читателем, не подлаживался к эпохе, писал своенравно, писал о том, о чем считал нужным писать. Это своенравие наложило отпечаток и на его жизнь…

Когда церемония закончилась и он вышел из храма во дворик, где еще расхаживали мужчины и женщины в траурной одежде, он заметил молодого человека, который стоял невдалеке, опершись о каменный фонарь, и поглядывал в его сторону. Опять этот Кобари! Приблизившись, тот спросил:

– Можно вас на пару слов?

Расценив молчание Сугуро как согласие, он продолжал:

– Помните, в прошлом месяце в Токио была ночь… С густым туманом?

– С густым туманом?

– Да. В газетах писали, что такого тумана не было уже лет тридцать.

– Какое это имеет ко мне отношение?

– Вы куда-нибудь ходили в ту ночь?

Сугуро, пропустив мимо ушей вопрос репортера, двинулся к выходу, но тот не отставал, пристроившись сбоку:

– Вы столкнулись со мной у гостиницы в Ёёги. И убежали, спрятавшись в переулке.

Сохраняя убийственное молчание, Сугуро вышел из ворот храма. Там люди из издательства, помогавшие с организацией похорон, подзывали такси для гостей. Даже такой нахал, как Кобари, вынужден был отступить.

Сев в автомобиль, он вдруг подумал: «гостиница в Ёёги»… Поспешно достал конверт и вынул из него маленькую бумажку. Это был обрывок салфетки, который ему дала Нарусэ в ресторане «Сигэёси». На ней было отчетливо написано «Ёёги».

Кобари утверждает, что столкнулся с ним перед этой гостиницей в тот день, когда на улицах стоял густой туман. Действительно, в ту ночь он выходил. Никакой особой цели не было. Просто хотелось побродить по окутанному непроницаемой пеленой парку. Гуляя, он думал о том, как это похоже на его старость. В тот самый момент, когда у него появилась уверенность, что открылась ясная жизненная перспектива, откуда-то вынырнула эта грязная рука, которая все смешала, взбаламутила, превратив его старость в сплошной непроглядный туман.

Это уже слишком!.. Сугуро почувствовал, как в нем вновь вскипает гнев. Ладно бы этот неуемный репорте-ришка, но наглость самозванца переходит вообще все мыслимые границы!

Хватит! Надо положить этому конец!

Завтра пятница. Он долго сомневался – идти или не идти, но теперь его чувства определились. Он должен встретиться с этим человеком.

Пятница.

Накануне вечером по телевизору сообщили, что не исключен снегопад, и хотя прогноз погоды обычно бьет мимо цели, похолодало, а в такие дни у жены всегда болели суставы.

Заночевав в рабочей квартире, Сугуро проснулся рано утром. Закрыв глаза, он попытался вновь провалиться в сон, но ничего не получилось.

Раздраженно поднялся с кровати, не умываясь, вошел в кабинет, свое убежище. На столе со вчерашнего дня лежали торопливо исписанные листки: «Скрытое обнаружится, и тайное станет явным», «Если твоя рука соблазняет тебя, отрежь ее!»

Прошел в кухню, налил в кофейник воды, включил в розетку. Умывшись, выпил горячего кофе и позвонил жене.

– Суставы не болят?

– Нет, на всякий случай постоянно делаю согревающий компресс. Сегодня пятница, поэтому позже пойду в церковь.

– Обо мне не беспокойся. Меня пригласили в ресторан люди из одного журнала.

Сугуро мечтал, чтобы именно сегодня у него было много визитеров. Хорошо бы один за другим являлись редактора, посланцы из издательств, тогда бы он мог не думать о том, что ему предстоит. Взглянул на свое расписание – утром должен зайти Куримото.

Куримото собирался обсудить и наметить сроки следующего романа. Сугуро спросил, не могут ли ему предоставить год на предварительную подготовку.

– Почему? – удивился Куримото.

– У меня уже возраст. Нет желания писать так, как я писал до сих пор. Хочется произвести небольшую встряску…

– Как это понять?

– Хочу проверить, насколько устойчивы основы всего того, что я делал до сих пор.

Куримото недоумевающе склонил голову набок.

– Кано перед смертью сказал мне… – Сугуро замялся, – о том, что обо мне ходят всякие сплетни.

– Ничего подобного! Ваши истинные поклонники никогда не поверят, что вы на такое способны.

– Истинные поклонники?

– Ну хотя бы тот юноша, помните, работающий в интернате. Но если в результате, как вы выразились, «встряски» ваша литературная репутация пошатнется, что тогда, скажите, с ними со всеми будет?

Сугуро горько усмехнулся, с языка чуть не сорвалось: «Что будет то будет».

– Однако, чтобы написать такую вещь, мне понадобится год или два. Название уже есть: «Скандал, или Молитва старика».