Скандал - [33]

— Ну, нет! Не розыгрыш. И вы это хорошо знаете.

— Я? Почему? С какой стати?

— Гм… — Комиссар смерил Клауса пронизывающим взглядом. — Григор Червонски (пишется «Chervonsqui») примерно восемнадцать лет имел боливийское гражданство.

Так вот оно что… Клаус, который слушал комиссара затаив дыхание, облегченно вздохнул. Боливийское гражданство? Ну и что? Случайное совпадение, глупейший случай… Ничего особенного, никакой трагедии. Никаких выводов из этого не следует.

— И теперь вы пытаетесь, как я понял, сделать соответствующее умозаключение, герр комиссар? — спросил он совершенно спокойно.

— Весь мир знает, что вы прожили в Боливии целую вечность.

— Это верно. Боливия — прекрасная страна, с дикой природой, но не с дикими людьми. Сейчас она переживает период возрождения. Да и руины Тиунако произвели на меня неизгладимое впечатление.

Но комиссара Хаузера интересовала отнюдь не археология.

— В то время как вы колесили по свету и брали интервью у разных лиц, у вас, наверное, появилось немало новых знакомых, — в голосе комиссара слышались металлические нотки.

— В Боливии четыре миллиона жителей, — заметил Клаус.

Хаузер, казалось, был целиком погружен в свои мысли.

— Прямая связь трех пунктов: Бродское Село — Ла Пас — Моосрайн. Подарок судьбы, — бормотал он.

— Я думаю, небо к вам не так благосклонно, как вы предполагаете, герр комиссар, — возразил Клаус и поднялся с места. Он снова улыбался. Хотя, возможно, он и недооценивает этого бульдога, любителя редиски. Нужно быть начеку. — Надеюсь, это все? — спросил Клаус.

— А вам этого не достаточно?

— Более чем достаточно.

— И вы не хотите изменить свое мнение?

— Что вы имеете в виду?

— Вы по-прежнему квалифицируете все происшедшее как самоубийство?..

Клаус молчал.

Хаузер вздохнул и встал из-за стола:

— Ну хорошо. Итак, до свидания.

— Чтобы не оставлять вас в неведении… И чтобы вы добились более ощутимых результатов расследования: два года назад полицей-президент Ла Паса был моим хорошим знакомым. Но сейчас он, возможно, уже не у дел…

Клаус уже взялся за ручку двери, когда комиссар вновь заговорил:

— Знаете, Майнинген, что я иногда думаю? О чем-то вы все время умалчиваете. Что-то есть у вас за душой, что вы не выдадите ни за какие деньги.

Клаус покачал головой, но ничего не ответил. Он заставил себя не реагировать на подозрительный взгляд собеседника.

— Но я, конечно, могу и ошибаться, — сказал напоследок Хаузер.

Через полчаса Клаус входил в помещение «Космо-Теля». Он не забыл прихватить с собой две плитки шоколада (одна лежала со вчерашнего дня) для Леммляйн.

— Но герр Майнинген! Это же была шутка! — пропела она, когда он выложил шоколад на стол.

— Значит, не так уж плохо принимать шутки всерьез, — парировал Клаус.

После обычного разговора Леммляйн проводила его в кабинет шефа.

Со вчерашнего дня настроение Кротхофа заметно улучшилось: ни на столе, ни на стульях мятных таблеток не было. Он крепко пожал Клаусу руку и одобрил его темный, подходящий для данного случая костюм.

— Садитесь, — сказал Кротхоф. — Можете достать из кармана сигареты. Вы заработали право на эту небольшую привилегию.

— Нет нужды.

— Ну-ну… Впрочем, не настаиваю. Сообщение о смерти в сегодняшних газетах — первоклассная работа. Примите мой комплимент.

Клаус всем своим видом показал, что он здесь ни при чем.

— Вам стало известно что-то такое, что не попало в газеты?

— Я только что говорил с комиссаром Хаузером, — сказал Клаус. — Он стоит на своем: убийство. И этот Григор Червонски — предполагаемый убийца.

Кротхоф кивнул. На лице его не дрогнул ни один мускул. Клаус был удивлен:

— Его еще не нашли; нашли только его машину и на этом основании сделали кое-какие выводы о ее владельце.

— Рассказывайте, рассказывайте!

Клаус со всеми подробностями передал свой разговор с комиссаром Хаузером. Кротхоф слушал внимательно, не перебивая. Несколько раз он утвердительно кивнул.

Когда Клаус закончил свой рассказ, Кротхоф, закрыв глаза, начал барабанить пальцами по столу. Затем глаза открылись, руки замерли в неподвижности.

«Сейчас начнется, — подумал Клаус. — Сейчас он взорвется и вышвырнет меня из кабинета». Он сразу же забыл все слова, которые приготовил для того, чтобы добиться успеха. На этот раз от его воли ничего не зависело; его будущее в руках человека, который сидит напротив.

— Случай предельно ясный, — обобщил Кроткоф своим глухим, но сильным голосом. — Что вы на меня уставились, Майнинген? Если мы ввинтимся в это дело, нас, возможно, ожидает крупный выигрыш.

Клаус проглотил слюну:

— Что вы сказали?

— Видно, вы в рубашке родились.

— Кротхоф, — Клаус с трудом сдерживался. Он боялся, что может не только нагрубить, но и дать волю рукам. — Кротхоф! Мне не до шуток. Сегодня ваш юмор до меня не доходит.

Шеф ухмыльнулся:

— Придите в себя, Майнинген, и давайте рассуждать трезво.

Вы действительно не имеете никакого понятия, зачем этот человек навещал вашего брата?

— Что вы этим хотите?..

— Да или нет?

— Нет.

Кротхоф сразу же успокоился:

— Человек, о котором никто ничего наверняка не может сказать. Кто-то из этих подозрительных типов с Востока. Натурализировался в Боливии. Скажите сами, Майнинген, мог ли это быть кто-либо из друзей или хороших знакомых вашего брата?