Скальпель, пожалуйста! - [46]
В комиссию входили также Вахал — главврач отделения переливания крови, главная сестра Коутецка и заведующий ремонтными мастерскими Клика. После моих слов все они оживились.
— Правильно, — поддержал меня Клика. — С таким же успехом можно было бы обвинить и мастерские. Если бы своевременно произвели ремонт, никто бы не стал брать рефлектор.
Крейза был дезориентирован. Широкая полемика, видимо, не входила в его расчеты. Он сманеврировал по принципу: «divide et impera».[5] Превратил меня в обвинителя:
— В таком случае ответьте пану профессору, почему не работало отопление, раз он об этом спрашивает! Ведь вы же отвечаете за мастерские!
Он был искусный тактик. Но Клика не дал сбить себя с толку:
— Это я, разумеется, выясню. Но товарищ профессор имел в виду совсем другое. Мы этот случай должны разобрать в более широкой связи. Возможно, он был вызван еще и другими причинами. Не нашлось койки, средний медперсонал на дежурстве представляла только одна сестра…
Но доцент уже опомнился. Глаза его опять метали молнии:
— Где мы находимся, товарищи? Вы что, из ложной солидарности готовы потворствовать разгильдяйству?
Я почувствовал, как у меня задергалось веко. Если немедленно не возьму себя в руки, начну ругаться. Сидевшая возле меня Коутецка долго молчала. Сосредоточенно складывала листок бумаги во все более мелкие и мелкие прямоугольнички. И вдруг решительно заговорила:
— Товарищ доцент, я сестрам поблажки не даю. Гоняю часто за любой пустяк — иначе не получается; порядок — главное в нашей работе. Но если что-то делается из добрых побуждений, подходить к этому с меркой обыкновенного нарушения дисциплины очень трудно. Впрочем, на то есть юристы, чтоб судить: было тут халатное отношение к служебным обязанностям или нет. А мы должны давать нашим сотрудникам оценку всестороннюю, учитывая и их положительные качества. Нельзя ведь просто так обидеть человека на всю жизнь!
Крейза побагровел:
— Это оппортунистический подход! А если бы сестра не зашла к этой больной? Она же могла сгореть!
— Могла, — перебила его главная сестра. — Но ведь она зашла. Поэтому-то, к счастью, ничего более страшного не случилось.
Председательствующий был по-своему прав: все могло обернуться куда более скверно. Но встать на его сторону я не сумел. Коутецка была неотразима. Пронзала Крейзу глазками, похожими на черные блестящие бусины, а круглое лицо ее хранило выражение детски невозмутимого простодушия.
— У вас в дерматологии недавно тоже ведь был случай с сестрой, — начала она развертывать и разглаживать сложенный прямоугольничек бумаги. — Я думаю, вы о нем не забыли, пан доцент? Она неверно сделала инъекцию инсулина. Вместо восьми единиц ввела восемь кубиков.
— Это сюда не имеет отношения, — раздраженно запротестовал доцент.
— Как это не имеет? Ввела восемь кубиков, потому что врач по рассеянности сделал такую запись в карточку назначений.
— Сестра могла сообразить, что здесь описка. Когда работаешь, надо думать. Я это тут же ей сказал. Восемь кубиков — триста двадцать единиц, она должна была это прикинуть!
— Ну вот, пожалуйста, — торжествовала главная сестра. — Доза, достаточная для гипогликемического шока, после которого больная не очнулась бы. А почему сестра должна предполагать, что врач сделал описку? В ее обязанности входит точно выполнить назначение. И все-таки она не успокоилась, а сразу же пошла узнать…
— Конечно. А врач тут же вмешался, — лаконично дополнил Крейза. — Позвал хирурга, и большую часть инсулина нейтрализовали. Сделали вливание глюкозы…
— Так кто, собственно, больше виноват — доктор или сестра? Или завотделением, у которого такой персонал?
— Это нельзя сравнивать, — резко прервал доцент. — У нас получилась чисто медицинская неувязка, которую вовремя ликвидировали…
— Не знаю, почему нельзя сравнивать, — отозвался Клика. — Если делают не ту инъекцию, это, по-моему, еще хуже.
И осмотрительный Вахал поддакнул:
— Ошибка при медицинском вмешательстве, безусловно, серьезнее. Вспомните, как четко определяем мы группу крови, когда надо ее перелить.
— Говоря короче, — пошла главная сестра в открытую, — если бы вовремя у вас не спохватились, пациентка умерла бы…
— Но у нас спохватились вовремя, — перебил доцент.
— Ну разумеется, так же, как в хирургии с рефлектором, — как угорь извивалась Коутецка. — А ведь еще немножечко — и быть вам под судом!
Доцент развел руками.
— Ну что ж, — вырвалось у него. — «Где нет истца, там нет ответчика».
Я начал вслух смеяться:
— Однако до чего мы дошли! У нас есть и истец, и ответчики — значит, тут мы должны судить строго… Хороша объективность!
Крейза обиделся. Стал мне доказывать, что я неверно понимаю функции члена комиссии — мы собрались здесь для того, чтобы разбирать случай ожога пациентки, а не критиковать другие отделения. Он еще некоторое время говорил, но уже без прежней самоуверенности и наконец признался, что директор сердится. Каждый такой процесс бросает на лечебное учреждение тень. Мы не можем позволить себе никаких компромиссов. В ближайшем будущем больницу представляют к награждению.
Я не мог больше выдержать.
— Вот именно поэтому-то и не можем, — кивнул я ему в знак согласия. — Товарищ Клика прав, предлагая рассмотреть вопрос о виновниках шире. Почему мы не оставляем на каждое дежурство в отделениях резервный койки? Я вам отвечу. Если случайно хоть одна окажется незанятой, уменьшится койко-день, что не понравится руководству. За это даже срезают премии. Может, быть, поговорить с дирекцией и о резервных койках?
Повесть «Мой братишка» отмечена премией издательства «Альбатрос». Мальчик-подросток рассказывает в ней о своей семье и, главное, о маленьком братишке, его мужестве, проявившемся в необычайной, драматической ситуации.Для детей среднего и старшего возраста.
Повесть «Дом возле больницы» — о девочках-подростках, готовящихся стать медицинскими сестрами.Для детей среднего и старшего возраста.
Сборник знакомит с творчеством известных современных чешских и словацких прозаиков. Ян Костргун («Сбор винограда») исследует морально-этические проблемы нынешней чешской деревни. Своеобразная «производственная хроника» Любомира Фельдека («Ван Стипхоут») рассказывает о становлении молодого журналиста, редактора заводской многотиражки. Повесть Вали Стибловой («Скальпель, пожалуйста!») посвящена жизни врачей. Владо Беднар («Коза») в сатирической форме повествует о трагикомических приключениях «звезды» кино и телеэкрана.Утверждение высоких принципов социалистической морали, борьба с мещанством и лицемерием — таково основное содержание сборника.
Не теряй надежду на жизнь, не теряй любовь к жизни, не теряй веру в жизнь. Никогда и нигде. Нельзя изменить прошлое, но можно изменить свое отношение к нему.
«Сказки из Волшебного Леса: Находчивые Гномы» — третья повесть-сказка из серии. Маша и Марис отдыхают в посёлке Заозёрье. У Дома культуры находят маленькую гномиху Макуленьку из Северного Леса. История о строительстве Гномограда с Серебряным Озером, о получении волшебства лепреконов, о биостанции гномов, где вылупились три необычных питомца из гигантских яиц профессора Аполи. Кто держит в страхе округу: заморская Чупакабра, Дракон, доисторическая Сколопендра или Птица Феникс? Победит ли добро?
«Сказки из Волшебного Леса: Семейство Бабы-яги» — вторая повесть-сказка из этой серии. Маша и Марис знакомятся с Яголей, маленькой Бабой-ягой. В Волшебном Лесу для неё строят домик, но она заболела колдовством и использует дневник прабабушки. Тридцать ягишн прилетают на ступах, поселяются в заброшенной деревне, где обитает Змей Горыныч. Почему полицейский на рассвете убежал со всех ног из Ягиноступино? Как появляются терема на курьих ножках? Что за Котовасия? Откуда Бес Кешка в посёлке Заозёрье?
Маринка больше всего в своей короткой жизни любила белые розы. Она продолжает любить их и после смерти и отчаянно просит отца в его снах убрать тяжелый и дорогой памятник и посадить на его месте цветы. Однако отец, несмотря на невероятную любовь к дочери, в смятении: он не может решиться убрать памятник, за который слишком дорого заплатил. Стоит ли так воспринимать сны всерьез или все же стоит исполнить волю покойной дочери?
О книге: Грег пытается бороться со своими недостатками, но каждый раз отчаивается и понимает, что он не сможет изменить свою жизнь, что не сможет избавиться от всех проблем, которые внезапно опускаются на его плечи; но как только он встречает Адели, он понимает, что жить — это не так уж и сложно, но прошлое всегда остается с человеком…
Джоэл бен Иззи – профессиональный артист разговорного жанра и преподаватель сторителлинга. Это он учил сотрудников компаний Facebook, YouTube, Hewlett-Packard и анимационной студии Pixar сказительству – красивому, связному и увлекательному изложению историй. Джоэл не сомневался, что нашел рецепт счастья – жена, чудесные сын и дочка, дело всей жизни… пока однажды не потерял самое ценное для человека его профессии – голос. С помощью своего учителя, бывшего артиста-рассказчика Ленни, он учится видеть всю свою жизнь и судьбу как неповторимую и поучительную историю.