Скала Прощания - [6]

Болезненная судорога передернула лицо, и холодок пробежал к сердцу. Доктор, как уже многократно бывало, оказался прав.

Огромная пещера с неровными стенами и высоким потолком была заполнена троллями, стоял крепкий кисло-сладкий запах горящего масла: по всему каменному залу — в стенных нишах и прямо в полу — горели сотни светильников с плавающими в масле белыми червячками фитилей, и свет их был ярче, чем серый дневной свет снаружи. Кануки в кожаных куртках, заполнившие зал, представлялись морем черных голов. За спинами их, как чайки на волнах, сидели младенцы. В центре зала, как на скале, выступающей из моря троллей, на платформе, высеченной из камня, сидели две фигурки.

Их освещал не просто масляный светильник, но целый ровчик, заполненный тем же маслом, что и другие лампы, фигуры как бы полулежали в подобии гамака, сделанного из красиво выделанной шкуры и привязанного кожаными ремнями к костяной раме. Парочка неподвижно сидела в уютном гнездышке из бело-рыжего меха. Глаза их ярко сверкали на круглых спокойных лицах.

— Ее зовут Нунуйка, а его Вамманак, — тихо сказал Джирики. — Они владеют Йикануком.

Пока он говорил, одна из фигурок сделала знак своим загнутым посохом. Бескрайняя плотная толпа троллей расступилась, еще плотнее прижавшись друг к другу и образовав проход от платформы до места, где стоял Саймон со спутниками. Несколько сотен маленьких, исполненных ожидания лиц обернулись к ним. Пронесся шепот. Саймон, крайне удивленный, уставился на проход.

— Да чего там, все ясно, — прорычал Хейстен. — Давай, парень, иди.

— Все вместе, — сказал Джирики. Красноречивым жестом он дал понять, что Саймон пойдет первым.

Казалось, что шепот и запах выделанной кожи усилился, когда Саймон направился к королю и королеве… — К Пастырю и Охотнице, напомнил он себе. Или как их там?

В пещере стало вдруг невыносимо душно. Пытаясь вдохнуть побольше воздуха, он споткнулся и упал бы, не подхвати его сзади Хейстен. Когда они приблизились к помосту, он на мгновение задержал взгляд на полу, преодолевая головокружение, и лишь затем поднял глаза на фигурки на возвышении. Светильники слепили глаза. Он был зол непонятно на кого. Он ведь сегодня впервые поднялся с постели. Чего они ждут от него? Что он вскочит и пойдет убивать драконов?

Самым удивительным в Вамманаке и Нунуйке было их сходство: они походили на двойняшек. Не то чтобы нельзя было сразу разобрать кто есть кто: у Вамманака, сидевшего слева, с подбородка свисала тоненькая бороденка, заплетенная красными и синими ремешками в длинную косичку. Волосы его были также заплетены и уложены в сложную прическу, которая держалась с помощью гребней из блестящего черного камня. Толстыми пальчиками одной руки он теребил заплетенную бородку, а другой держал королевский посох — массивное резное копье бараньего наездника с крючком на конце.

Его жена, если она таковой являлась по йиканукским обычаям, тоже держала копье, прямое, изящное смертоносное оружие, конец которого был заточен до прозрачности. Ее длинные черные волосы были уложены с помощью многочисленных гребешков, вырезанных из слоновой кости. Глаза ее, сверкавшие из-под удлиненных век, казались плоскими и яркими, как шлифованные камешки. Никогда еще ни одна женщина не смотрела на Саймона так холодно и высокомерно. Он вспомнил, что она зовется Охотницей, и почувствовал себя не в своей тарелке. По сравнению с ней Вамманак выглядел гораздо безобиднее. Казалось, его тяжеловатое лицо готово погрузиться в дрему, хотя в его взгляде и проглядывала хитринка.

После краткого мига взаимного рассматривания лицо Вамманака расплылось в широкой желтой улыбке, а глаза почти исчезли в веселом прищуре. Он поднял вверх обе руки и сказал что-то на гортанном канукском наречии.

— Пастырь приветствует вас в Чидсик Уб-Лингите и в Йикануке, горах троллей, — перевел Джирики.

Прежде чем он успел что-нибудь добавить, заговорила Нунуйка. Ее слова звучали осторожнее, чем слова Вамманака, но нисколько не понятнее для Саймона. Джирики внимательно слушал.

— Охотница также приветствует вас. Она считает, что ты очень высокий, но если она не ошибается насчет утку, ты еще молод, чтобы быть победителем дракона, несмотря на седину в волосах. Людей в долинах тролли называют утку, — тихо добавил он.

Саймон посмотрел на супружескую чету.

— Скажи им, что мне приятно их приветствие или что там положено в этих случаях. И скажи им, пожалуйста, что я не убил дракона, скорее ранил его и сделал это, защищая товарищей, как Бинабик из Йиканука защищал меня много раз до этого.

На длинную фразу ушел весь запас воздуха, и, закончив ее, он почувствовал дурноту. Пастырь и Охотница, с интересом наблюдавшие за ним во время его речи, нахмурившиеся при упоминании Бинабика, в ожидании перевода повернулись к Джирики.

Ситхи мгновение помолчал, а затем выдал длинную фразу на густом наречии троллей. Вамманак озадаченно кивал. Нунуйка слушала бесстрастно. Когда Джирики закончил, она бегло взглянула на супруга и снова заговорила.

Судя по переведенному ответу, она как будто и не слышала имени Бинабика. Она похвалила отвагу Саймона, сказав, что кануки давно считали гору Урмсхейм — Йиджарьюк, как она ее назвала, — местом, которого следует всячески избегать. Теперь, сказала она, возможно, пришло время снова исследовать западные горы, так как дракон, если он и выжил, наверняка ушел в глубину залечивать раны.