Скала Прощания - [3]

Тень покрупнее шевельнулась на дне ямы. Бледно-голубые глаза блеснули в лунном свете.

— Что за тролль там ноет наверху? Мало того, что бросают в яму человека, никому не делавшего зла, так еще приходят и бормочут что-то над головой, как только он попытается уснуть.

Тень застыла на мгновение, как олень, пойманный лучом фонаря, и исчезла в ночи.

— Ну и слава Богу, — и Слудиг снова завернулся в промокший плащ. — Не знаю, что говорил тебе этот тролль, Бинабик, но я терпеть не могу тех, кто насмехается над тобой, да и надо мной заодно, хоть я и не удивляюсь, что они нас ненавидят.

Тролль, лежавший рядом с ним, промолчал и только посмотрел на риммерсмана темными печальными глазами. Слудиг снова перевернулся и попытался заснуть, хотя дрожал от холода.

— Нет, Джирики, ты не можешь уйти! — Саймон сидел на нарах, спасаясь в одеяле от пронизывающего холода. Чтобы преодолеть приступ головокружения, пришлось стиснуть зубы: он редко поднимался за те пять дней, что прошли с тех пор, как он проснулся.

— Я должен, — сказал ситхи, опустив глаза, чтоб не видеть мольбы во взгляде Саймона. — Я уже послал вперед Сиянди и Киушапо, но требуется мое личное присутствие. Я останусь еще на день или два, Сеоман, но больше откладывать не смогу.

— Ты должен помочь освободить Бинабика! — Саймон подобрал ноги с холодного каменного пола на постель. — Ты говорил, что тролли тебе доверяют. Заставь их отпустить Бинабика, и пойдем все вместе.

Джирики тихо вздохнул.

— Это не так просто, юный Сеоман, — сказал он, почти теряя терпение. — У меня нет ни сил, ни власти, чтобы заставлять кануков делать что бы то ни было. Кроме того, у меня есть обязанности и обязательства, которых тебе не понять. Единственная причина, по которой я не ушел до сих пор, — это желание поставить тебя на ноги. Мой дядя Кендарайо'аро давно вернулся в Джао э-Тинукай, и я должен последовать за ним.

— Должен?! Но ты же принц!

Ситхи покачал головой:

— Эти слова в наших языках имеют разное значение, Сеоман. Я принадлежу к правящей фамилии, но я никем не командую и никем не управляю. К счастью, и мной никто не управляет, за исключением отдельных случаев и отдельных моментов. Мои родители объявили, что этот момент настал. — Саймону показалось, что он улавливает нотки гнева в голосе Джирики. — Но не бойся. Ни ты, ни Хейстен не являетесь пленниками. Кануки вас уважают. Они отпустят вас, когда вы пожелаете.

— Но я без Бинабика не уйду. — Руки Саймона теребили край плаща. — И без Слудига тоже.

У входа появилась меленькая темная фигурка и вежливо кашлянула. Джирики взглянул через плечо и кивнул. Вошла старая женщина и поставила у ног Джирики дымящийся котелок, затем ловко вынула из широкой шубы три чашки и расставил их полукругом. Хоть ее крохотные пальчики орудовали ловко, а морщинистое круглощекое лицо ничего не выражало, Саймон уловил страх в ее глазах, когда они на мгновение встретили его взгляд. Закончив, она попятилась из пещеры и исчезла за пологом так же бесшумно, как и появилась.

Кого она боится? — с недоумением подумал Саймон. Джирики? Бинабик ведь говорил, что кануки и ситхи всегда ладили между собой — более или менее.

Но тут он увидел себя ее глазами: вдвое выше троллей, рыжеволосый, заросший — лицо его покрыла первая юношеская борода, — тощий как жердь, хотя этого она заметить не могла, поскольку он был закутан в одеяло. Какую разницу могли жители Йиканука уловить между ним и ненавистными им риммерами? Разве люди Слудига не воевали с троллями веками?

— Выпей это, Сеоман, — сказал Джирики, наливая из котелка какой-то дымящийся напиток. — Здесь есть для тебя чашка.

Саймон протянул руку.

— Снова суп?

— Кануки называют это ака, или, по-вашему, чай.

— Чай! — он схватил чашку. Юдит, хозяйка кухни в Хейхолте, очень любила чай. По окончании долгого рабочего дня она часто усаживалась с огромной кружкой этого напитка, и кухня наполнялась ароматами трав, собранных на Южных островах. Когда она бывала в хорошем настроении, она и Саймону давала попробовать. Боже! Как ему хочется домой!

— Никогда не думал… — начал он, отхлебывая, но тут же выплюнул жидкость, поперхнувшись. — Что это? — спросил он полузадушенно. — Это не чай!

Может быть Джирики и улыбнулся, но за краем чашки, из которой он медленно потягивал напиток, было не разглядеть.

— Конечно это чай, — сказал ситхи. — Кануки используют иные травы, чем вы, судходайя. Иначе и быть не может, раз их торговля с вами так ограничена.

Саймон вытер губы, не скрывая отвращения.

— Но он соленый. — Он снова с гримасой понюхал чашку.

Ситхи кивнул и сделал еще глоток.

— В него кладут соль, и масло к тому же.

— Масло?!

— Сколь удивительны потомки Мезумииру, — сказал Джирики нараспев, — бесконечна их изобретательность.

Саймон с отвращением поставил чашку.

— Масло. Ну и дела, клянусь Узирисом, сыном Божьим!

Джирики спокойно допил чай. Упоминание о богине луны Мезумииру снова вернуло Саймона к мысли о друге-тролле, который однажды ночью в лесу спел ему песню о лунной женщине. Настроение испортилось.

— Так как же помочь Бинабику? — спросил Саймон. — Как?

Джирики поднял свои спокойные кошачьи глаза.