Скала - [94]

Я больше не мог удерживать в себе отчаяние и чувство вины. Артэр смотрел на меня все с тем же странным выражением. Я решил, что он пытается понять, насколько я на самом деле виноват. В конце концов он, видимо, пришел к какому-то выводу. В его душе как будто вскрыли нарыв, и вся злость и гнев вытекли из нее, как гной. Мой друг покачал головой:

— Я ни в чем не виню тебя, Фин. Правда. Просто… — Его глаза наполнились слезами. — Просто очень трудно пережить смерть отца, — он сделал глубокий, дрожащий вдох. — А теперь еще и это…

Артэр в отчаянии всплеснул руками, а потом уронил их. Мне стало так его жаль, что я сделал то, чего никогда раньше не делал. Суровые мужчины острова Льюис так не поступают. Я обнял друга. Вначале он удивился, замер на месте, потом обнял меня в ответ. Он всхлипывал, трясся, и его щетина колола мне шею.

Мы с Маршели порознь уехали в Глазго в конце сентября и встретились в баре «Керлерс» на Байерс-роуд. И я, и она уже побывали в квартире на Хайберн-роуд, оставили там сумки. Но при этом у нас оставались нерешенные вопросы. Лично мне пришлось признать, что я больше не испытываю никаких чувств к Маршели. Почему так получилось, я не мог объяснить себе тогда — не могу и сейчас. Я едва остался жив после поездки на Скерр… И что-то во мне умерло там, на Скале. И Маршели была как-то связана с той, погибшей частью меня. Мне нужно было научиться жить дальше, но я не знал, какое место в моей новой жизни должна занять Маршели. И должна ли она в ней вообще присутствовать. А вот для моей подруги все было просто. Хочу я, чтоб мы были вместе, или нет? Должен признаться: я трусоват и не умею заканчивать отношения. Даже когда есть возможность сделать все быстро и чисто, я ничего не предпринимаю, боясь причинить боль. Конечно, в итоге все кончается плохо. Я просто не смог сказать Маршели, что между нами все кончено. У меня не хватило храбрости.

Вместо этого мы выпили и отправились ужинать в китайский ресторан на Эштон-лейн. С едой мы заказали вина, потом выпили еще бренди и были уже пьяны, когда вернулись домой. Нам досталась большая комната рядом с прихожей — наверное, раньше это была гостиная. В ней были высокие потолки с лепными карнизами и отделанный деревом камин, в котором горел газовый огонь. Эркерные окна с витражными стеклами выходили на улицу, дом от нее отделяли деревья. Чтобы попасть в общую ванную, надо было подняться по лестнице в несколько ступеней. В задней части квартиры располагалась большая общая кухня с огромным обеденным столом и телевизором. Окна в ней выходили на задний двор. Когда мы вошли в квартиру, на кухне играла музыка, другие студенты что-то обсуждали. Мы не пошли к ним — нам не хотелось никого видеть. Мы ушли к себе в комнату и заперли дверь. На полу лежали пятнистые тени, свет уличных фонарей проникал сюда сквозь листву деревьев. Мы даже не задернули занавески перед тем, как разложить диван и сбросить одежду. Нас наверняка можно было увидеть из квартир на той стороне улицы, но нам было все равно. Коктейль из алкоголя и гормонов сделал свое: у нас был короткий бурный секс.

Последний раз перед этим мы занимались любовью довольно давно, на пляже в Порт-оф-Нессе. Первая ночь в Глазго удовлетворила физические потребности, но… Когда все закончилось, я долго лежал на спине и смотрел, как пляшет свет фонаря по потолку, когда ветер шевелит листья. Все было не так, как раньше. Я чувствовал только пустоту внутри. Стало понятно, что между нами все кончено, а признание этого — вопрос времени.

Когда людям не хочется брать на себя ответственность, они создают такие ситуации, чтобы в разрыве отношений можно было обвинить судьбу или даже партнера. Так же получилось у меня с Маршели в тот первый семестр в Университете Глазго. Когда я вспоминаю это время, мне сложно понять, что за человек тогда занимал мое тело. Он был резким, грубым, капризным и очень неприятным в общении. Он слишком много пил и курил травку. Занимался любовью с Маршели, когда хотел этого, а в остальное время вел себя с ней просто безобразно.

Я узнал о себе много нового. Например, меня вовсе не интересовало искусство, а также получение степени бакалавра. Мне вообще не хотелось учиться. А ведь бедный мистер Макиннес потратил на меня столько времени! Все его усилия пошли прахом. Я узнал, что жители южной части Шотландии узнают провинциалов с севера, таких как я, по акценту, и сделал все, чтобы от него избавиться. Оказалось, что гэльский язык звучит странно для тех, кто его не знает. Я перестал говорить на нем с Маршели, даже когда мы были одни. Я выяснил, что нравлюсь девушкам и многие из них хотят со мной переспать. В то время СПИД еще не был такой большой опасностью, и в сексе никто не видел ничего особенного. Я приходил на вечеринки с Маршели, а уходил с другими девушками. Когда я возвращался в квартиру, она сидела одна, в темноте. Она не признавалась, что плачет из-за этого, но на ее подушке я видел пятна туши.

Все закончилось после первого семестра. В комнате напротив жили две девушки, и одной из них я нравился. Она не стеснялась это демонстрировать, даже когда рядом со мной была Маршели, и та ее за это ненавидела. Девушку звали Анита. Она была хорошенькая, но никогда мне не нравилась, несмотря на все свои заигрывания. Она слишком липла ко мне, как когда-то Шина. Такое отношение всегда было мне неприятно.