Скала - [90]

Фин миновал стоянку и вошел в здание управления через заднюю дверь. Дежурный сержант заполнял бланки, опираясь на перегородку для задержанных. Аромат кофе и тостов смягчал неистребимый запах туалетов и дезинфекции, который всегда царит в КПЗ. Фин взглянул на камеру видеонаблюдения над перегородкой и показал сержанту удостоверение.

— Преподобный Мюррей еще здесь?

Сержант кивнул в сторону коридора. Решетка была открыта, большинство дверей камер распахнуты.

— Первая камера справа. Там не заперто, — он заметил удивление на лице Фина и объяснил: — Он помогает нам в расследовании, сэр. Его не задерживали. Хотите кофе?

Фин покачал головой и двинулся по коридору. Все было чистым и свежепокрашенным: кремовые стены, бежевые двери. Полицейский толкнул дверь первой камеры справа. Дональд сидел на низкой деревянной скамейке, в стене высоко над ним располагалось крошечное оконце. Пастор ел тосты, рядом с ним на скамейке стояла дымящаяся кружка с кофе. Одежда преподобного была несвежей, помятой, как и его лицо. Вокруг глаз залегли черные тени, нечесаные волосы падали на лоб. Казалось, священник спал столько же, сколько Фин. Он взглянул на гостя и едва заметно поприветствовал его.

— Видишь? — он кивнул в сторону угла камеры слева от Фина. Тот наклонился и разглядел на темно-красном бетонном полу белую стрелку, а рядом с ней — большую букву «В». — Она указывает на восток, в сторону Мекки. Чтобы заключенные-мусульмане знали, куда поворачиваться во время молитвы. Сержант сказал, что не припомнит здесь ни одного заключенного-мусульманина. Но таковы правила! Я попросил у него Библию, чтобы найти хоть какое-то успокоение в этом аду. Сержант извинился и сказал, что Библию кто-то забрал. Но если я хочу, он даст мне Коран и коврик для молитвы! — Дональд поднял голову, лицо его кривилось в презрительной гримасе. — Это был христианский остров, Фин.

— И ценности тут были христианские — правда и честность.

Дональд посмотрел ему прямо в глаза:

— Я не убивал Ангела Макритчи.

— Я знаю.

— Тогда почему я здесь?

— Это не я тебя вызвал.

— Мне сказали, что я был в Эдинбурге во время какого-то убийства. Но в это же время там были еще полмиллиона человек.

— Ты помнишь, что делал тем вечером?

— Я и еще несколько делегатов Ассамблеи жили в одном отеле. Сейчас полиция беседует с моими… коллегами. Мы ужинали вместе, а потом я пошел спать. Спал я один, так что свидетелей у меня нет.

— Рад это слышать. Говорят, число проституток в Эдинбурге каждый раз увеличивается во время Генеральной ассамблеи. — Дональд состроил кислую физиономию. — Впрочем, это не важно. Результаты проб ДНК очистят тебя от подозрений. Штрих-код Бога не ошибается.

— Почему ты так уверен, что это не я?

— Я думал об этом всю ночь.

— Рад слышать, что не один я не выспался. И к какому выводу ты пришел?

Фин прислонился к косяку. Он чувствовал себя слабым и усталым.

— Я всегда думал, что ты — один из хороших парней, Дональд. Всегда защищаешь то, во что веришь, не даешь себя в обиду. И еще я никогда не видел, чтобы ты на кого-нибудь поднял руку. Твоя сила была нравственной, не физической. Ты умеешь управлять людьми, не прибегая к жестокости. Не думаю, что ты способен кого-то убить.

— Спасибо за то, что веришь в меня.

Фин проигнорировал его замечание.

— Зато ты способен на невероятную, упрямую, корыстную гордыню.

— Я знал, что тут какой-то подвох.

— Ты спорил с хулиганами, рисковал собой ради других, восставал против отца, бунтовал… И все потому же, почему ты в конце концов пришел к Богу.

— И почему же это?

— Тебя преследует желание быть в центре внимания. Тебя всегда волновал твой образ, правда, Дональд? Твой образ в собственных глазах — и в глазах окружающих. Красная машина с откидным верхом, красивые девушки, наркотики, алкоголь, высшее общество… Теперь ты стал священником. На острове Льюис трудно получить более важную роль в жизни. В конце концов все сводится к одному. Знаешь к чему?

— Скажи мне, Фин!

Он видел, что его слова возымели эффект. На щеках Дональда появились красные пятна.

— Гордость. Ты очень гордый человек. Это для тебя важнее всего. Только я всегда думал, что гордыня — это грех.

— Не цитируй мне Библию!

Но Фина было нелегко заткнуть.

— И часто гордыня приходит перед падением, — он оттолкнулся от косяка, засунул руки в карманы и вышел на середину камеры. — Ты прекрасно знаешь, что Макритчи не насиловал Донну. И я думаю, ты знаешь, почему она солгала.

В первый раз за разговор Дональд отвел взгляд. Он уставился в пол, как будто разглядел там нечто, видимое только ему. Фин заметил, как сжались его пальцы, державшие кружку с кофе.

— Ты знаешь, что она беременна, верно? Но тебе проще не замечать правды. Сделать вид, что во всем виноват Макритчи. А иначе что станет с твоим образом? С твоим представлением о себе? Дочь пастора забеременела не потому, что ее изнасиловали, а потому, что добровольно занималась сексом со своим парнем… Какое пятно на твоей репутации! Какой удар по самомнению!

Дональд все еще смотрел в пол. Желваки у него на щеках шевелились от едва сдерживаемого гнева.

— Подумай, Дональд. Твоя жена и дочь боятся тебя! Боятся!.. И вот что я тебе скажу. Ангел Макритчи довольно скверный человек, но насильником он не был. Такой плохой памяти о себе он не заслужил.