Сизые зрачки зла - [13]

«Что бы сделала на моем месте Долли? – задумался генерал. – Она подружилась бы с женой своего врага и получала бы нужные сведения из первых рук, но я не женщина, к тому же Чернышев «любит» меня так же, как и я его. Близко к себе он меня не подпустит. Нет! Нужно придумать что-то другое».

Он попытался нащупать сюжет интриги, но мысли казались смутными и неоднозначными. Почти час провел Бенкендорф в раздумьях, прежде чем блестящая в своей простоте идея пришла в его голову. Он сыграет на ревности! Чернышев внимательно следит за каждым его шагом. Значит, придется завести приметного человечка и сделать вид, что тот необычайно полезен в делах, чтобы Чернышев иззавидовался и захотел лишить конкурента деятельного подчиненного. Ну а потом останется только дождаться, когда соперник переманит его агента к себе.

Идея выглядела настолько изящной, что даже немного улучшила казалось безнадежно испорченное настроение. Конечно, пока подходящая кандидатура не просматривалась, но въедливый и основательный остзейский немец не сомневался, что обязательно подберет нужного человечка. Найденное решение успокоило, и генерал велел подавать коляску. Дело – прежде всего! Его ждали в Петропавловской крепости.

«Вот там я и подсуну тебе соглядатая, – мысленно пообещал он конкуренту, – тогда и увидишь, как хорошо все у меня получится».

Впрочем, отступать Александру Христофоровичу все равно было некуда, оставалось одно – победить, хоть это и казалось сейчас абсолютно невозможным.

Глава 3

«Это невозможно, это немыслимо! – не могла прийти в себя от изумления перепуганная Софья Алексеевна. – Как можно наложить арест на имущество, когда есть я и девочки? Это противоречит всем законам Божьим и человеческим!..»

Графиня так и стояла в вестибюле, куда ее вызвал дворецкий, сообщив, что прибыл нарочный с бумагами. Она приняла у засыпанного снегом курьера пакет и, поскольку тот сказал, что ответа не требуется, отпустила его. Софья Алексеевна вскрыла круглую красную печать с самодержавным орлом и стала читать. Она сначала даже не поняла, чего от нее требуют в официальной бумаге с красиво выведенным заголовком «Предписание». Наконец, прочитав несколько раз с начала и до конца, графиня убедилась, что она не ошиблась. Какая-то комиссия с длинным названием требовала от всех родственников, проживающих в домах и поместьях государственного преступника Владимира Чернышева, на имущество которого до решения суда наложен арест, освободить занимаемые помещения, передав ключи чиновникам Собственной Его императорского величества канцелярии.

Уяснив, наконец, что случилось, графиня осознала, каково это – сваливаться в пропасть. В одно мгновение из богатой и уважаемой женщины она превратилась в бездомную нищенку, а что хуже всего – ее участь должны были разделить дочери. Пытаясь сообразить, что же из имущества семьи хотя бы формально не принадлежит сыну и может быть выведено из-под ареста, Софья Алексеевна прижалась лбом к створке высокого окна, смотревшего на Английскую набережную. Стекло оказалось ледяным, но в дрожи лихорадочного возбуждения она этого не чувствовала.

«Все мои поместья я принесла в приданое мужу, а после его смерти они отошли Бобу, как единственному наследнику», – вспоминала графиня.

Дочкам отец оставил приданое в золоте, его, как опекун сестер, должен был выделить брат. Мать с сыном, решив, что так надежнее защитят интересы девочек, из этих средств купили каждой из них по имению, но до замужества юных графинь Чернышевых купчие были оформлены на имя их брата. Припомнила Софья Алексеевна, и как сын вскользь заметил, что оставшуюся часть денег из приданого сестер он пока отдал в рост, но куда и кому, не уточнил.

Боже, как теперь жить?! Не осталось ни крыши над головой, ни денег! Сердце графини колотилось как безумное, а руки мелко тряслись: полученная бумага уничтожала жизнь и будущее ее дочерей. Она так надеялась, что эта трагическая история не затронет хотя бы их, но неразумное поведение Боба ударило по всем членам семьи.

– Ну и что мне теперь делать?.. – спросила саму себя Софья Алексеевна.

Ответа у нее не было. Такое же ощущение полной опустошенности испытала она после смерти мужа, и в тот раз ей понадобилось несколько лет, чтобы прийти в себя, но тогда с ней оставались малые дети, и она могла скрыться от всего света в любом из многочисленных поместий. Сейчас дети выросли и сами могли бы помочь матери, но зато не стало убежища и средств. Софья Алексеевна застыла, утонув в своих безрадостных мыслях, и не услышала тихих шагов дочери.

– Мама, почему вы здесь стоите? Что случилось? Это бумага про Боба? – прозвучал озабоченный голос Веры.

Расстроенная графиня молча протянула ей предписание. Вера прочитала, нахмурилась, мгновенье помолчала и спросила:

– Они забирают все? Вообще ничего не остается?

– Похоже, что так, – подтвердила мать, – я все пытаюсь сообразить, что же нам делать, и ничего не могу придумать.

– А наше приданое, оно же было в деньгах? Мы могли бы на них жить.

– Ваш брат отдал часть денег в рост надежному человеку, а на остальное мы купили каждой из вас по имению. Это была моя идея, я боялась за ваше будущее, ведь деньги можно легко потратить, а имение станет приносить доход и даст крышу над головой.