Сизифов камень - [2]

Между тем Сизиф сокрушался про себя, что не успел наверху хорошенько ощупать все вокруг, - вдруг все же возможно установить на вершине горы камень? Ведь когда-то казалось, что и сама глыба не поддастся...

И вот он снова покатил наверх валун. На этот раз Сизиф приглядывался к каждой пяди склона. Обреченный уже не сомневался, что камень скатится с горы назад, но тешил себя мыслью: зато ему удастся справиться с другой, пусть не столь важной задачей - тщательно исследовать вершину горы.

Второе многотрудное путешествие и обзор горы лишь еще раз подтвердили бессмысленность его усилий и едва не загасили в душе мученика искру надежды. Наступил самый трудный момент - подвергнутый божьей каре Сизиф, который снова и снова закатывал на гору камень, отчаялся когда-нибудь избавиться от своего ярма. Но Сизиф упорно не давал померкнуть последней надежде, он не утратил зоркости и все ждал, сам не зная чего. Однако от взора его не укрывалась ни одна мелочь, будь то островок мха среди камней, или осколок камня.

У подножья горы по-прежнему собирались любопытные, которым не терпелось поглядеть на несущийся с горы камень и на выражение лица спускающегося вниз Сизифа... Среди зевак Сизиф приметил юную девушку с длинными волосами цвета спелой пшеницы. Все чаще в мыслях он возвращался к ней, вспомнил, что девушка едва ли не единственная из всех смотрела на него долгим, исполненным сочувствия и искреннего уважения взглядом, - казалось, она жаждет облегчить его мука.

Ни на миг не мог оторваться от камня Сизиф и поэтому, когда он с громким пыхтением и болезненным стоном катил валун, придерживая его не только руками, но и грудью, щекой, упираясь в него лбом или плечом, то лишь вскользь воскрешал в памяти лицо незнакомки и мечтал: скорей бы камень понесся вниз, и тогда Сизиф, воспользовавшись передышкой, не спеша спустится следом, беспрепятственно думая по дороге лишь о ней. У подножья горы Сизиф наверняка вновь увидит девушку и непременно заговорит с ней. Узнает ее имя, похвалит длинные, по пояс, волосы.

Покраснев, та назвала свое имя: Меда... Сизиф прикоснулся к ее дивным волосам и почувствовал, как огрубели его руки - потрескавшиеся, покрытые волдырями, с обломанными ногтями.

- Чем я могу тебе помочь? - тихо спросила Меда.

- А ты и так помогаешь, - ответил Сизиф и вернулся к камню, не дожидаясь, пока эринии бичами станут подгонять его.

Спустившись в очередной раз с горы, Сизиф с удивлением заметил, что Меда лишилась своих длинных волос. Издали она походила на мальчишку. Узнав ее все-таки по зеленым задорным глазам, Сизиф крикнул:

- Меда! Где же твои волосы?

- Отрастут... - весело ответила Меда и быстрым движением сунула в руку Сизифу какую-то вещь.

Оказывается, Меда, для того чтобы руки его поскорее зажили и чтобы в другой раз он нежнее погладил ее по голове, спряла ему из своих волос на редкость прочную пряжу и связала рукавицы цвета спелой пшеницы.

Сизиф был почти счастлив. Даже камень под руками в Мединых рукавицах казался не таким тяжелым, он легче поддавался Сизифу, и дорога в гору представлялась короче.

Но, пожалуй, больше пленника радовалась своей выдумке Меда. Девушка велела Сизифу не жалеть рукавицы - как только волосы отрастут, она свяжет ему новые.

Но увы, рукавицы износились раньше, чем успели отрасти волосы. Сизиф, который на какое-то время воспрянул духом, снова стал придумывать различные уловки: все прикидывал, как укрепить валун на вершине. И он решил не выбрасывать эти дырявые рукавицы, а чтобы они не расползлись окончательно, нес их на гору в зубах, словно пес добычу.

Когда Сизиф очутился с камнем наверху, он осторожненько подсунул под валун одну рукавицу, затем другую... Для равновесия чуть пододвинул глыбу, поправил рукавицы... затаив дыхание, отошел в сторону, а камень... Камень продолжал лежать на вершине горы! Он напоминал горошину на верхушке яйца... Победа!

Ликующий Сизиф стал спускаться в долину, где о его триумфе уже знали. Сбежавшиеся отовсюду люди весело что-то выкрикивали, размахивали руками, а эринии позволили желающим взобраться на гору, чтобы скорее поздравить победителя.

Однако Сизиф не забыл, как те же люди измывались над ним в трудную пору его жизни, вспомнил, как советовали они закатить камень животом, языком и еще кое-чем... Сизиф почувствовал потребность удалиться от них, наедине окунуться в нахлынувшие на него волны радости и смыть заодно грязные издевательства, разбитость во всех членах, утопить брюзгливое понукание эриний: - "Живее, Сизиф, живее..." Так он и сделал: свернул в сторонку и, продолжая восхищенно следить глазами за камнем на вершине, стал спускаться по другому откосу, с другой стороны горы.

Сизиф шел и думал, что уж теперь-то Зевс сдержит свое слово и разрешит ему отправиться на благословенные Елисейские поля, где над ним не будут тяготеть никакие заботы, где он сможет вечно наслаждаться тем, что с радостью делал на земле.

И тут он вспомнил о Меде... Ведь она так ждала Сизифа и уж наверняка радостно помчалась вместе с остальными на гору, чтобы встретить его, броситься к нему в объятия...