Сияющий Алтай. Горы, люди, приключения - [59]

У нашего младшего проводника Ивана на верхнюю пастушескую стоянку на речке Кызыл-Ютук был отдан местным пастухам на все лето его собственный молодой бык, который при перегоне по опасным каменистым тропам сильно повредил себе ногу. Через день после завершения нашего похода Иван выехал в верховья Кызыл-Ютука за этим быком, в надежде как-то спустить его вниз в село и там вылечить у опытного катандинского ветеринара.

Пастухи и скот не раз встречались нам на долгом пути по Теректинскому хребту. Табуны лошадей ходили у голых круглых вершин, наслаждаясь свободой и покоем. Отары овец цвета слоновой кости медленно брели по салатовым высокогорным склонам с низкой травой, опустив головы и сбившись в кучи под бдительным присмотром пастухов. Коровы лесенкой выстраивались по окруженным лесами косогорам с высокой влажной травой, равнодушно провожая нас взглядами и не переставая пережевывать свою жвачку. По Теректе и Букале, по Верхней и Нижней Катанде, по Качку и Тургунде скота в наши дни стало в разы меньше, чем в советское время. Многие летние стоянки стоят теперь в запустении и безлюдии. Но все же традиционный пастушеский быт не ушел пока в прошлое безвозвратно, только если прежде стада были колхозные, то теперь стали частными. Пасут их нанятые местными жителями пастухи, из числа местных же жителей. Обитаемые горы Алтая хранят пока свои древние скотоводческие традиции.

Генеральская охота

На одной верхней стоянке на Теректинском хребте, у истоков притока Нижней Катанды речки Кутан, у нас был случай с генералом из Новосибирска. Вроде как генерал этот был настоящий, т. е. военный. Случай был, собственно, с ним, а не с нами, а мы лишь наблюдали все происходящее со стороны.

Спустившись после недолгого дневного перехода с широкой спины хребта, мы встали лагерем у верхней границы леса метрах в ста от пастушеской стоянки на небольшой поляне, покрытой яркими крупными синими цветами. Кажется, это были круглолистные колокольчики, растущие здесь в изобилии. Развели костер, расставили палатки, повесили котелки, чтобы варить обед, искупались в холодной быстрой речке. Было солнечно и ветрено, вечерело. Около бревенчатой избушки пастуха тоже торчала большая трехместная палатка – яркая, желтая, высокая. Ходили около нее какие-то мужики, переговаривались негромко и куда-то собирались. Рядом со стоянкой был виден загон для овец, обнесенный плетнем, куда ближе к закату пастухи пригнали сверху и спрятали пыльную отару голов в двести.

Наши проводники сразу по приезде отправились в избушку поговорить с земляками-катандинцами, потолковать с пастухами о местных делах. В разговоре выяснилось, что генерала с его желтой палаткой с утра забросил аж из самого Новосибирска военно-транспортный вертолет и что сама эта стоянка и отара овец принадлежат некоему олигарху (тоже из Новосибирска), хозяину турбаз, земли и скота в Усть-Коксинском районе. А пастухи – нанятые им работники. Генерал же, прямо как в русских сказках или анекдотах, оказалось, прилетел охотиться на медведя!

В принципе, ничего предосудительного в этом не было (если не задаваться вопросом, за чей счет был организован недешевый перелет вертолетом из Новосибирска). Медведя на Алтае много, и он никому особенно не нужен (ни на шкуру, ни на мясо). К тому же куганский медведь, как рассказали Андрею и Ивану пастухи, повадился таскать из отары овец (каждые 3–4 дня по овце), нанося заметный ущерб хозяину отары, олигарху. Хитрый медведь умудрялся регулярно подкрадываться и незаметно таскать овец, как ни сторожили от него отару пастухи и собаки. Вот генерала и пригласили совместить приятное с полезным: отдохнуть в горах, убить медведя и уберечь от его нападений скот.

План у охотников был простой и, как скоро выяснилось, довольно глупый. В том лесу, где предположительно слонялся медведь-вредитель, пастухи бросили на землю и завалили сверху тяжелыми бревнами большой кусок стухшего мяса, а неподалеку соорудили схрон для стрелков. С вечера охотники ушли в лес с винтовками, забрались в этот схрон, чтобы караулить медведя; ушли, как положено, на всю ночь. Расчет был на то, что медведь придет на запах тухлого мяса, начнет к нему лезть, ворошить бревна – тут его и застрелит из схрона бравый генерал.

Само собой, план организаторов генеральской охоты с треском провалился (что с планами генералов бывает нередко).

Почему именно он провалился – нам охотно объяснили наши, весьма довольные всем происходящим проводники Андрей и Иван, которые весь вечер перед охотой посмеивались, покуривали сигаретки и поплевывали на траву, хитро наблюдая со стороны за приготовлениями к генеральской охоте.

А все дело было вот в чем. Генерал прилетел из далекого города всего лишь на одну ночь. Уже одно это было крайне несерьезно. С чего это все они решили, что медведь именно в эту ночь придет подкрепиться, да еще именно в это место? Да и вообще, с чего они вообще решили, что он придет? Что он не заметит ловушки? Что не почувствует запаха людей? Что он окажется настолько глуп, что сам побежит в приготовленную ему засаду? Что он вообще находится в этой части леса? Что ему, мало свежей баранины из отары генералова друга? Само собой, наши проводники оказались правы и никакой медведь в эту генеральскую ночь не объявился. Бравые охотники с большими ружьями и импортными прицелами ночного видения в охотку ушли с вечера в лес, а утром, когда мы пили свежезаваренный чай у костра и ели ароматную пшенную кашу со сливочным маслом и яблочным джемом, эти же нелепые охотники, понурые и невыспавшиеся, вернулись из леса назад к избушке, словно побитые и с пустыми руками. Андрей и Иван понимающе улыбались, знай себе покуривали и поплевывали. Цвета слоновой кости отдохнувшая отара уже вытягивалась вверх по пологому склону навстречу новому дню, навстречу своему роковому, невредимому, хитроумному куганскому медведю.