Сияющий Алтай. Горы, люди, приключения - [189]

Здесь нам попадаются первые, за много дней, машины. Один джип с новосибирскими номерами приехал сюда из Джазатора просто, чтобы поглазеть. Тормознув рядом с нами, водитель интересуется, что там дальше. Мы поясняем, что скоро дорога закончится, там пустая стоянка и мост через Карагем. Джип едет дальше, чтобы посмотреть окончание дороги и потом сразу же повернуть назад, возвращаясь в село засветло.

Сразу за поворотом начинается крутой и затяжной подъем правым берегом Аргута. За два километра мы набираем высоту от 1200 до 1635 м. Этот подъем на староаргутской дороге – один из самых крутых и сложных на всем Алтае, сравниться с ним могут только разве что перевалы Теплый Ключ на Укоке и Катуярык на Чулышмане.

В месте схождения двух огромных хребтов – Катунского с запада и Южно-Чуйского с востока – Аргут зажимается двумя горными массивами в узком ущелье с огромными вертикальными стенами по обоим берегам. Река прорубает километровой глубины расщелину в горах и ревет далеко внизу, к ней не подступиться. Русло Аргута тесно завалено огромными острыми глыбами, сквозь которые прорывается большая вода. Эта страшная каменистая труба называется Карагемский прорыв. Длина самого прорыва пять километров, он убил несколько водников, пытавшихся его пройти. Чтобы преодолеть ущелье Аргута, автомобильная дорога вынуждена забираться высоко в гору, внизу от нее остается отвесная пропасть.

На подъеме навстречу попадается еще одна машина с барнаульскими номерами. Водителем оказывается мой знакомый, и мы радостно приветствуем друг друга. За нашей спиной долину Аргута заволакивает дождевая пелена, погода быстро портится. Спустя два с половиной часа с момента выезда с пасеки и проехав с прохладцей 12 км, мы достигаем известной туристической стоянки на речке Карасу, правом притоке Аргута, где и встаем лагерем на небольшой поляне.

Трава на поляне давно съедена предшествующими конными группами, и Толя с Ерубланом уводят наших лошадей вверх по речке, где есть избушка и куда они сваливают на ночь, под крышу, седла и попоны. Там же, выше, вдосталь свежей травы нашим лошадям.

Моросит противный дождь, небо закрыто тучами до самого края, и мы, видя, что дождь пришел обложной и конца ему не видно, стараемся побыстрее поставить лагерь. Поляна окружена лесом, в лесу бежит речка. Среди деревьев вросли в горный склон большие валуны, покрытые мхом. Поляна лежит немного в стороне от дороги, и мы чувствуем себя в приятной изоляции. Нас здесь никто не побеспокоит.

Дождь усиливается. Сгущается темнота. Мы торопимся устроить и обжить лагерь. Палатки плотно натянуты и закрыты, вещи убраны внутрь. Костер разводим под громадной елью, которая своим плотным куполом закрывает нас от дождя и ветра. Ее густая крона, высокая и широкая, с плотно прижатыми друг к другу ветками, будет долго держать воду, льющуюся с неба. Продукты сложены прямо у ее корней, где сухо. Здесь же споро режутся овощи и хлеб. На костре греются два котелка – под чай и под суп.

Проводники вернулись, сели у костра и курят. Тайга прибежал вместе с ними, покрутился немного и лег под соседней елкой, где тоже тепло и сухо. Вода закипает, чай заварен, в другом котелке варится густой мясной суп. Пока мы готовим ужин, окончательно темнеет и холодает. Дождь продолжает лить, не переставая. Он уже пробил большую ель, и мы закрыли припасы и костер тентами. Сразу после ужина мы расходимся по палаткам. Я засыпаю под монотонный стук капель по тенту. Даже во сне всю короткую летнюю ночь я слышу этот монотонный и одновременно такой успокаивающий шум дождя…

Следующим утром дождь лил так же неумолчно, как и с вечера. Он не утихал ни на минуту. Под дождем мы сварили кашу, под дождем съели ее, под дождем свернули лагерь и навьючились. Под дождем тронулись в путь. Мы натянули на себя непромокаемые куртки, штаны и плащи, влезли в резиновые сапоги. До Джазатора оставалось ехать совсем немного. Лес стоял тихий и мокрый. Птицы и те не летали. Вокруг не было ни звука, ни малейшего шевеления.

Вскоре за Карасу дорога спустилась вниз к Аргуту и дальше долго шла вдоль берега. Понемногу небо начало раскрываться, черные тучи побелели и разрядились, между ними вышли чистые голубые клочки ясного небосвода. Вскоре появилось и солнце, в его горячих лучах мы тут же обогрелись и повеселели. Стянули с себя дождевики и поехали дальше налегке.

Начались коренные места джазаторцов, их заправские домашние угодья. Здесь вся земля разобрана меж хозяевами и издавна обжита. Там и тут стоят избушки, пасутся стада коров и коней. Поляны обнесены изгородями, чтобы скот не потравил покосы. Проезжают мимо грузовики, доверху груженные сеном. Где-то трава уже собрана в копешки и стога, где-то еще лежит в валках и ждет вёдра для просушки. Вблизи и вдалеке видны работы, курятся дымки. Трусят по хозяйским нуждам всадники. Изредка взлает вдалеке собака, промелькнет над головой тень коршуна. Пора сенокоса в самом разгаре, и вчерашний дождь оказался тут совсем некстати.

Мы замечаем, как внутри обнесенного плетнем большого поля у дороги бродит небольшая группа коров. Они поедают нетронутую высокую траву покоса. В одном месте плетень припал к земле и коровы перебрались поверх него на закрытый покос и теперь травят его. Ербулан скачет туда. Он открывает ворота и въезжает в поле. Дальше он принимается сгонять коров в кучу и после умелыми маневрами вытесняет их в распахнутые ворота наружу. Выгнав с покоса последнюю корову, Ербулан соскакивает с коня и закрывает ворота поплотнее, подвязав их веревкой. Потом он идет и ставит на место упавший плетень. И лишь закончив все это, Ербулан нагоняет нас.