Сияющий Алтай. Горы, люди, приключения - [186]

После первого брода мы едем вперед по гальке русла еще несколько сот метров, перебираясь несколько раз через кусты ивняка, и упираемся опять в Карагем, который сделал поворот и подмывает теперь скалы по левому берегу. Толя второй раз окунается в бурную воду и вновь бродит наискосок через летящую стремнину. Мы повторяем его ходы и оказываемся на правом берегу. Еще триста метров – и открывается третий брод.

Сразу за ним – обрыв, густо поросший лесом. Здесь от реки видна конная тропа, круто уходящая вверх от самой воды. Толя карабкается по тропе, мы лезем за ним. Поднявшись метров на пятьдесят от воды, тропинка петляет по лесу крутым склоном. Река виднеется и шумит внизу. Тропинка узкая, вся утопает в глубоком влажном мхе яркого изумрудного цвета. Мох густо покрыт спелой брусникой с крупными красными ягодами и блестящими сочными круглыми листочками. Мы принимаемся лакомиться брусникой, срывая ее прямо на ходу. Склон так круто падает вправо, что, немного наклоняясь на седле влево, можно легко брать ягоды и отправлять их в рот. В этот самый момент мы слышим сзади крик замыкающего колонну Ербулана:

– Толя-я-я!

Толя оборачивается. Что еще случилось? Ербулан показывает куда-то вниз на реку. Мы смотрим туда и видим двух наших закладных лошадок, обвязанных тюками и сумками, бегающих по руслу реки вместо того, чтобы двигаться за нами по тропе. Они растерянно мечутся по реке, не зная дороги. Впереди у них гремит бурный Карагем, в этом месте непроезжий. Мозгов вернуться назад и найти въезд на дорогу у них не хватает. Вот они и мечутся внизу, ошалевшие от испуга. Толя выругивается и бросает мне веревку своего коня. Дальше он начинает с грохотом прыгать вниз к реке прямо по обрыву. Мы вылезаем из седел, ложимся на мокрый мох и ждем, объедая кислую бруснику.

Толя оказывается далеко внизу на галечном ложе речной долины. Он, громко ругаясь, гонит грузовых лошадей назад к въезду на тропу. Дальше загоняет их на тропу и скоро, потный и злой, возвращается к своему коню. Мы продолжаем путь. Еще четыре таких же брода, еще четыре таких же лесных склона и броды остаются позади. Все семь бродов Карагема – глубокие, широкие, мощные, с высокой водой, но все проезжие, особенно если ехать вниз по течению, а не против него.

Мы встаем на короткий перекур где-то между пятым и шестым бродами, на берегу каменистого ручья на левом берегу Карагема. Здесь я обнаруживаю, что у меня отвязался и свалился по дороге старый пленочный «Никон» в черном матерчатом футляре. Камеру жалко – она побывала со мной во всех алтайских походах. И всегда делала превосходные снимки. «Никон» был крепко привязан к седлу, но, как видно, от скачков и шатаний веревка ослабла и после вовсе развязалась.

– Я посмотрю! – говорит Ербулан.

Он допивает чай из кружки и вскакивает в седло. Рядом с нами только что пройденный очередной брод, и Ербулан погружается в него, перебредая реку в обратном направлении, теперь уже против течения. За бродом он трусит по длинной галечной отмели, внимательно глядя на наши свежие следы и по сторонам от них. Ербулан вскоре отъезжает далеко от нас, превращаясь в темную точку. Там он вновь перебредает Карагем. И исчезает из виду.

Через полчаса Ербулан возвращается, увы, с пустыми руками. Он проехал все броды назад и везде оглядел дорогу, но фотоаппарата нигде не было. Должно быть, камера отвязалась прямо во время одного из бродов, и теперь ее далеко унесло по реке, бог весть куда.

За седьмым, последним, бродом тропа становится шире. Теперь мы едем высокими зарослями серебристой облепихи, покрытой спелыми оранжевыми ягодами. Облепиха вполне созрела, но она дикая и потому очень кислая. Дорога идет по дну мелких проток с голубым илистым дном. В протоках бежит быстрая вода. Вдруг мы замечаем впереди густой дым, который валит прямо от реки. За узкой, по колено, протокой открывается островок, покрытый кустами и густо заваленный заиленным топляком. Левый берег островка, весь загроможденный оставшейся от паводков древесиной, горит и дымится.

Вот так дела! Как же загорелся этот островок прямо посреди дикого Карагема? Грозы накануне не было. Туристы? Но как? И где они? Почему не потушили огонь, уходя с островка? Ответов на наши вопросы нет.

Мы привязываем коней на берегу и бросаемся тушить лесной пожар, опасный для окрестной тайги. В нашем распоряжении лишь три котелка и топор. Мы черпаем воду и заливаем ею огонь и горящие угли. Рубим горящие ветви и засыпаем их мокрым песком и липким речным илом.

Площадь пожара большая – 50 на 30 м. Горит сухой топляк, и горит уже давно. Огонь ушел глубоко вниз, он жарит нас из глубины завалов. Мы осторожно ступаем по почерневшему обгоревшему валежнику, засыпанному сажей и пеплом, опасаясь подломиться и провалиться в самый жар. Мы льем воду прямо в оранжево-черное пекло, и из него в ответ подымаются целые облака горячего белого пара. Мы начали тушить с трех сторон и медленно сходимся к центру пожарища. Тушение продвигается медленно. Котелки маленькие и приходится каждую минуту бегать к речке за водой. Едкий дым вперемешку с паром застилает гремящее ложе Карагема.