Сияние во тьме - [58]

– Что, если я… зло?

Мать сдвинула брови.

– С чего это тебе быть злом, милый? Откуда ты вообще это взял – из какой-то вашей игры?

– Да нет, ничего. – Альберт встал из-за стола. – Спокойной, мам.

* * *

Альберт ушел в свою комнату, запер дверь, подключил телефон к компьютеру и загрузил фотографии, которые сделал у Освальда. Он всего лишь взмахнул мобильным и пару раз нажал на кнопку, пока шел к выходу. Освальд даже ничего не заметил.

Обработав изображения в фоторедакторе, он улучшил экспозицию и четкость, чтобы убогость жилища Освальда стала абсолютно ясна. Альберту даже удалось захватить в кадр женщину, предположительно – мать Освальда, и, если он не ошибался, пятно блевотины на диване. Он отрегулировал контрастность, чтобы выделить его сильнее.

Освальд отказался что-либо ему рассказывать, но намекнул, что De Vermis Mysteriis вовсе не выдумка, а реальная книга, и у него, возможно, есть экземпляр. Больше он не сказал ни слова.

Было очевидно, что Освальд стыдился условий, в которых живет, и Альберт решил надавить на него, используя эту чувствительную тему, чтобы заставить его поделиться тем, что ему известно. Он загрузил обработанные фотографии обратно в телефон и пролистал их, чтобы убедиться, что они достаточно унизительно смотрятся на небольшом экране. Идеально.

Он залез на кровать, свернулся под пуховым одеялом, пропахшим тем, чем они занимались с Оливией, и подумал о своем последнем варианте. Если Освальд несмотря ни на что продолжит отказываться, Альберт натравит на него существо. Выбрать Освальда казалось разумным, ведь он единственный понимал, в чем дело. Если Освальд не пойдет навстречу, придется ему отвечать за последствия.

Чем больше Альберт об этом думал, тем менее подлым это ему казалось. Если не учитывает, какие ресурсы имеются в распоряжении противника, пусть винить себя самого. В любви и на войне все позволено, и так далее, и тому подобное.

Альберт так привык к присутствию твари в своей комнате, что загнал звук, который та издавала, в угол своего сознания, где тот его не донимал. Однако в этот раз, когда он выключил свет, безумное хихиканье звучало необычайно отчетливо. Будто тварь знала, что у него на уме, и с нетерпением ждала того, что принесет утро следующего дня.

3

Возможность представилась во время перерыва на обед. Стоял погожий осенний день, небо было чистое и безоблачное, и многие ученики вышли на улицу. Даже Освальд, который обычно проводил перерыв, укрывшись в библиотеке, стоял, прислонившись к столбу с баскетбольной корзиной. Альберт подошел к нему.

– Ну, – сказал он, – Ты подумал над тем, о чем мы вчера говорили?

Освальд пнул сломанную хоккейную клюшку и покачал головой.

– Не-а. А чего мне думать?

– Значит, не скажешь мне, что делать?

Освальд посмотрел на Альберта. Под глазами у него сгущались тени, и когда он улыбнулся, Альберт увидел на его зубах желтую пленку, будто тот давно их не чистил.

– Ты не понимаешь, – сказал он. – Ты правда не понимаешь.

– Наверное, – ответил Альберт, вынимая телефон. Открыл папку с фотографиями из квартиры Освальда и показал ему парочку. – Зато я понимаю, что ты не захочешь, чтобы я выложил это. На фейсбук, например.

До сих пор все шло по плану Альберта. Сейчас Освальд должен был в ужасе оглядеться по сторонам, умоляя Альберта убрать телефон, а потом согласиться помочь. Но случилось совсем не это.

Альберт почувствовал неладное, когда Освальд взглянул на фото с полным отсутствием интереса – никакой ослепляющей паники. Но реальное отклонение от плана случилось, когда Освальд взял клюшку и ударил ею о столб с баскетбольной корзиной. Звук разнесся по школьному двору, будто звон церковного колокола.

Все обернулись к ним. Освальд вскинул руки, замахал, будто тонет, и во весь голос закричал:

– Слушайте все! Подходите сюда! Альберт хочет вам кое-что показать!

Заняться ученикам было особенно нечем, поэтому они потянулись, как осы к горшочку меда – чтобы развеять скуку сладостью.

– Какого черта ты творишь? – прошипел Альберт.

Освальд снова показал свои желтые зубы.

– Ты заблуждаешься, Альберт, если думаешь, что мне есть что терять.

Заинтересованные наблюдатели обступили их кругом, и Альберт понял, что влип. По крайней мере здесь и сейчас. Он был достаточно социально адекватен, чтобы понимать: нельзя пускать телефон по рукам. Выложить фотографии на фейсбуке, как бы невзначай приписав: «Гляньте сюда!» – это одно, а взять на себя ответственность за что-то подобное – совсем другое. Это неприятно, подло и откровенно мерзко. Унизительно.

К счастью, выпутаться из ситуации проще простого. Нужно лишь отмахнуться от Освальда, в очередной раз выставив его дурачком. Альберту нечего было им показать. Учеников собралось уже много, была здесь и Оливия. Альберт попытался поймать ее взгляд, но она смотрел только на Освальда, который наконец прекратил размахивать руками. Он указал на Альберта и произнес:

– Это Альберт, вы все его знаете. Альби. Вчера вечером он заходил ко мне, просил помощи в одном деле, а когда не получил ее, сделал несколько фотографий, которые хочет показать вам.

Ладно, значит, вот как он играет. Умно. Очко за Освальдом. Он сделал невозможным и публикацию фото в интернете – не мог ведь Альберт сейчас отрицать, что они у него есть, а потом взять и выложить.