Сияние во тьме - [54]

– Это другое, я не пялился. Прости, но это правда.

– Ладно… Тогда что это было?

– Ты ощущаешь… присутствие?

– Не настолько сильно. Вообще не ощущаю, я бы сказал.

Альберт вздохнул. Он не хотел получать подтверждение от Вилле, но был вынужден закончить.

– На кухне. Только что. Оно было там, где стояла твоя мама. Поэтому я туда и смотрел.

Вилле серьезно кивнул.

– Я понял. А теперь оно сказало тебе пойти домой и подрочить, да?

– Отвали.

– Нет уж, сам отвали.

* * *

Альберт вышел из дома Вилле и зашагал по садовой дорожке. Нужно смириться с фактами. Никто, кроме него, не видел и не ощущал инопланетного гостя, оставалось только принять это.

Стояло прекрасное августовское утро, и солнце уже приятно пригревало, освещая небольшие сады и фруктовые деревья Сёдра Энгбю[41], отовсюду слышались газонокосилки. Все это было максимально далеко от зловонного, мрачного мира Лавкрафта.

И все же гость находился всего в пяти метрах от Альберта, рядом с низким забором вокруг двора Ингессонов, внимательно следя за каждым его движением. Пора было определиться.

Способен ли Альберт призвать космический ужас или он просто тронулся? Достоверными доказательствами он не располагал, так что в конечном счете это было вопросом веры. Альберт посмотрел на участок тротуара, где сидело существо, попытался выбросить его из головы, видеть только камни мостовой и белый, слегка облупившийся забор Ингессонов, убедить себя, что его безмолвное присутствие – лишь плод воображения.

Это было невозможно. Несмотря на свою бестелесность, гость казался не менее реальным, чем солнце в небе. И ничего поделать с этим Альберт не мог – скорее, думал он, его покинет рассудок, если он станет все отрицать. Тварь существовала, какой бы эфемерной она ни казалась. Отныне Альберт должен был действовать соответственно. Его ноги двинулись с места. В сторону дома.

* * *

В следующие дни Альберт пытался приспособиться к новому положению. Гость неизменно находился рядом с ним. Следил за Альбертом, когда он спал ночью, и был на том же месте, когда он просыпался поутру. Выбираясь на улицу, он ощущал его витающее, зыбкое присутствие, а когда заходил в помещение, в первые же секунды чувствовал, что гость бдит за ним из угла. Иногда он закрывал глаза, хлопал себя по голове или громко напевал, чтобы не слышать хихиканья, но все без толку. Едва замолкая и открывая глаза, Альберт понимал: за ним следят, и он слышал звук, который, казалось, исходил от сущности, ожидающей развязки некой гротескной шутки.

* * *

Чуть больше чем через неделю после того, как в жизни Альберта появилось существо, его класс принял участие в школьном чемпионате по волейболу. Если речь шла о чем-либо, касающемся мяча, Альберт был бесполезен, поэтому ему почти никто никогда не пасовал. Существо сидело у шкафа с инвентарем, наблюдая за неуклюжими попытками Альберта поднять мяч в воздух в тех случаях, когда тот прилетал в его сторону. Это его раздражало. Каким-то неясным образом ему хотелось быть достойным своего гостя, но мяч то и дело выскальзывал у него из пальцев, словно состоял из дыма. Его товарищи по команде только ворчали.

Позже, в ду́ше, он пребывал в паршивом настроении, и его не улучшило то, что Феликс, здоровенный придурок из параллельного класса, решил совсем его огорчить.

– Эй, Бильбо, не забудь помыть свой милипизерный писюн! Если сможешь найти, конечно, – Феликс помахал собственным пенисом, который был больше, чем у Альберта, по крайней мере вдвое.

Альберт опустил голову и почувствовал, как его щеки краснеют. Он был в тысячу раз умнее Феликса и наверняка добьется успеха в жизни, а Феликс будет работать в транспортной компании или еще на какой-нибудь тупиковой работе, разжиреет от бургеров или сопьется.

Но сейчас они стояли в замызганной душевой с белой плиткой, и единственное, что имело значение, – это что у Феликса было больше мышц и член крупнее. Если, конечно, не считать враждебного присутствия бесформенной твари, сидевшей между шкафчиками и туалетом. Она следила за Альбертом, который с горящими щеками, склонив голову, стоял под струей воды.

Феликс пару раз скрутил полотенце и шлепнул им Альберта по заду. Альберту нужно было лишь произнести слово, мысленно сформулировать команду. Разорвать его на куски. Вместо этого он схватил собственное полотенце, сунул под струю и намочил. Когда Феликс стал отходить, Альберт скрутил полотенце, сделав из него твердую сосиску, двинулся за Феликсом и сказал:

– Слышишь, говнюк?

Феликс резко обернулся, уголки его губ поднялись в гримасе ожидания и раздражения. Прежде чем он успел что-либо сделать или сказать, Альберт ударил его тяжелым, как дубинка, полотенцем по члену. Уголки рта Феликса опустились, и он упал на колени на плитку и заскулил как щенок. Собрав все силы, Альберт обрушил дубинку ему на спину. Звук удара отскочил от стен, и по телу Феликса прошла дрожь.

– Завали хлебало, на хрен! – крикнул Альберт, скрутив влажное полотенце еще сильнее.

На спине Феликса, там, куда пришелся удар, проявился широкий темно-красный рубец. Альберт снова собрал силы, начиная от самых пальцев ног, и еще раз взмахнул полотенцем, обрушив его точно в то же место, с такой силой, что Феликс завалился вперед и, дрожа, остался лежать на животе.