Сияние во тьме - [4]

– Не смейся, – скованно сказал Джеральд.

– О Джеральд, – проговорила она, не унимаясь. – Это такой плохой рассказ. Понимаю, почему у тебя псевдоним. Это… – Она утерла выступившие от смеха слезы. – Это омерзительно!

Он скованно двинулся к ней.

– Я у тебя вышла недостаточно большой, Джеральд. И это проблема. Я слишком велика для тебя. Может быть, По, или Достоевский, или Мелвилл… но не ты, Джеральд. Не ты. Не ты.

Она рассмеялась снова – огромными, невыносимыми взрывами звука.

– Прекрати смеяться, – скованно сказал Джеральд.

* * *

Чулан для инструментов, в стиле Золя:

Деревянные стены, сквозь которые пробивались редкие лучи света, окружали кроличьи ловушки, развешенные по углам; пару пыльных снегоступов с развязанными ремешками; ржавый обогреватель, мерцающий желтыми огоньками, похожими на кошачьи глаза; грабли; лопату; садовые ножницы; старый зеленый шланг, свернувшийся, как уж; четыре лысые покрышки, сложенные, будто пончики; ржавый винчестер без затвора; двуручную пилу; пыльный верстак с гвоздями, шурупами, болтами, шайбами, двумя молотками, рубанком, сломанным уровнем, разобранным карбюратором, когда-то сидевшем в кабриолете «Паккард» 1949 года; воздушный компрессор в четыре лошадиные силы, выкрашенный в синий электрик, воткнутый в удлинитель, тянущийся в дом.

* * *

– Прекрати смеяться, – снова сказал Джеральд, но она продолжала раскачиваться, держась за живот, и рукопись трепыхалась от ее хриплого дыхания, будто белая птичка.

Его рука нашарила ржавый винчестер, и он рубанул ее им, будто топором.

* * *

Большинство рассказов в жанре хоррор имеют сексуальный подтекст.

Простите, что врываюсь с этой информацией, но чувствую, что должен расчистить путь для ужасного завершения этого произведения, которое (по крайней мере с точки зрения психологии) представляет собой ясную метафору моей боязни импотенции. Большой рот миссис Лейтон символизирует вагину, а шланг компрессора – пенис. Ее женская туша, огромная и подавляющая, – это мифическое воплощение сексуального страха, в той или иной степени живущего в каждом мужчине, – страха, что женщина поглотит его своей полостью.

В произведениях Эдгара А. По, Стивена Кинга, Джеральда Нейтли и других, кто прибегает именно к этой литературной форме, мы находим запертые комнаты, подземелья, пустые особняки (все – символы утробы); сцены погребения заживо (сексуальная импотенция); мертвых, восставших из могил (некрофилия); гротескных чудовищ или людей (выраженный страх полового акта); пытки и/или убийства (полноценная альтернатива полового акта).

Эти метафоры не всегда применимы, но постфрейдистскому читателю и автору следует принимать их во внимание, обращаясь к этому жанру.

Психопатология стала частью человеческого опыта.

* * *

Она издавала хриплые, бессмысленные звуки, пока он бешено озирался, ища инструмент; ее голова понуро повисла на толстом стебле шеи.

Он схватил шланг компрессора.

– Ладно, – сказал он хрипло. – Теперь ладно. Ладно.

* * *

сука жирная старая сука вот тебе недостаточно велик теперь довольна будешь больше будешь больше все равно

* * *

Он откинул ее голову за волосы и воткнул шланг в рот, в самую глотку. Она закричала, звук получился кошачьим.

* * *

Этот рассказ отчасти вдохновлен старым хоррор-комиксом издательства EC[11], который я купил в магазине в Лисбон-Фоллз[12]. В одной истории муж и жена убили друг друга во взаимно ироничной (и блестящей) манере. Он был очень жирным, она – очень худой. Он засунул шланг компрессора ей в горло и надул до размеров дирижабля. А когда спускался по лестнице, на него упала ловушка, которую она соорудила, и расплющила его, сделав плоским как тень.

Любой писатель, который скажет вам, что никогда не занимался плагиатом, – лжец. Хороший писатель начинает с плохих, неправдоподобных идей и превращает их в комментарии к человеческой природе.

В хоррор-рассказе просто необходимо, чтобы гротеск был возведен в степень патологии.

* * *

Компрессор, включившись, засвистел и запыхтел. Шланг вылетел изо рта миссис Лейтон. Хихикая и бормоча, Джеральд запихал его обратно. Ее ноги барабанили и тарабанили по полу. Ее щеки и диафрагма стали ритмично набухать. Глаза выпучились и превратились в стеклянные шарики. Туловище начало раздаваться.

* * *

вот тебе вот тебе ты грязная гнида достаточно велика да достаточно велика

* * *

Компрессор пыхтел и грохотал. Миссис Лейтон надувалась, как пляжный мяч. Ее легкие превратились в раздувшуюся иглобрюхую рыбу.

* * *

Изверги! Черти! Хватит притворяться! Вот! Вот! Это бьется его ужасное сердце!

* * *

Она взорвалась – вся, разом.

* * *

Сидя в жарком гостиничном номере в Бомбее, Джеральд переписывал рассказ, который начал в коттедже на другом конце света. Сначала он назвал его «Свинья». После некоторых раздумий переименовал в «Синий компрессор».

Он закончил его так, как ему хотелось. В финальной сцене, где жирную старуху убивают, у героя был не очень убедительный мотив, но он не считал это недостатком. В «Сердце-обличителе», самом изящном рассказе Эдгара А. По, вообще нет реального мотива для убийства старика, и так оно и должно быть. Дело не в мотиве.