Сияние. Прямая речь, интервью, монологи, письма. 1986–1997 - [112]

— Тоталитаризм и диктатура приветствуются вами?

— Да, конечно. Лучшая свобода — это отказ от неё. При демократии свобода слова превращается в свободу болтовни. Слово же тогда чего-то стоит, когда за него можно умереть. Поэтому я поддерживаю все тоталитарные устои. На этом была построена советская власть. И национал-социализм в Германии начинался с этого. Однако затем с их стороны случилась досадная промашка: надо было объединяться с Россией и вместе двигать на Запад, а не воевать между собой.

Газета «Имя», № 99,

7 мая 1997 года

Явление товарища Егора в стране большевиков

Кто хотел получить скандал — тот его получил. Кто мечтал выяснить отношения с недавним «заединцем» по минскому рок-клубовскому движению на предмет, кто сколько сребреников стоит, — тот выяснил. Кто желал увидеть своего кумира и «умереть» — тот «коньки и двинул». «Ультракоммунист», «советский националист» (по его собственному определению), «фашист», «баркашовец», «ярый антисемит» (по определению демократической прессы), ведущий панк-рок-музыкант на постсоветском пространстве и лидер группы ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА Егор Летов отметился в совместном концерте с отечественными коллективами КРАСНЫЕ ЗВЁЗДЫ и СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ на Белорусской земле.

Факты, сопутствующие почти недельному пребыванию Летова в Минске: встреча хлебом-солью, преподнесёнными идейными соратниками на вокзале; отмена акустического выступления в столичном «Риф-клубе» (в качестве комментария отмены «приводим» полный список идиоматических выражений в адрес омской рок-звезды со стороны приглашающей стороны в лице вокалиста КЗ Владимира Селиванова: «…»); вечерние чай-водка в кругу друзей; концерт в к/з «Минск», окружённом невиданным мною доселе количеством охраны, принадлежавшей всевозможным службам, начиная с птенцов гнезда Баркашова и заканчивая верными сынами г-на Тесовца; face-контроль для алчущих попасть «забесплатно» на сейшн «чэсных» и «нячэсных» журналистов; отвратительная работа звукооператоров; безликие СС; получасовой номер САМОГО в сопровождении ЗВЁЗД и, наконец, традиционный прорыв на сцену фаната, представлявшего интересы зрительного зала, с последующим броском на грудь слегка опешившему от бьющих через край с такой силой эмоций Егору.

«Ты собираешься брать интервью у НЕГО (большие позорные буквы)?» — недоумевали некоторые мои коллеги. Ага…

— Сидя в зале, я наблюдал, как определённая часть зрителей из числа ваших недавних безоговорочных поклонников совсем не одобрительно реагировала на некоторые ваши песни. Да это и не секрет, что многие так и не поняли метаморфоз, происшедших с вами и связанных прежде всего с вашими настоящими политическими воззрениями. Что бы вы ответили им?

— С точки зрения внешних аспектов идеологии, то какой-то части людей кажется, что во мне произошли разительные перемены. Якобы сначала мы «воевали» с коммунистами, а теперь сами ими стали или даже превратились в фашистов. На самом деле всё не так. В первую очередь, мы «воевали» с системой, «воевали» конкретно и жёстко. Единственное, в нашем творчестве тогда наблюдался некий изъян, характерный как раз для того времени: в своих акциях мы использовали крайнюю советскую символику, коммунистическую, а надо было бы быть более конкретными. Но это наш принцип — мы экстремисты, и если мы «воюем», то «воюем» по максимуму, и у нас не возникало ни малейшего сомнения, что тот брежневский строй протянет ещё лет 20–30. С нами очень жестоко обходились, «ссылали» в армию в Байконур (как, например, нашего гитариста), но и мы отвечали столь же адекватно и за словом в карман не лезли. То есть я хочу сказать, что велась «война» конкретно с тем строем, а не с коммунизмом 18-го года, не с военным коммунизмом. В принципе тот же самый строй остался и сейчас, с ним мы и «воюем».

— Лет пять назад известный сибирский рокер Ник Рок-н-ролл, давая интервью «Радио России», обвинил вас в человеконенавистничестве…

— Я вообще не понимаю, что значит слово «человеколюбовь»?.. Человек — это единственное существо на земле, которому дано логическое сознание. Он защищён от несправедливости мира, от беспросветности тем, что он может думать и находить какие-то решения. Цены человеку, собственно говоря, никакой нету, человек — самое худшее животное на земле. Он только тогда чего-нибудь стоит (что оправдывает его существование), когда он отстаивает определённую силу, а не «эго» свое, не личностное: чем больше он «эго», чем больше он своё собственное «Я», тем больше цена ему «ноль». Если же за ним стоит идеология, какие-то искусства, творчество, «война» и т. д. — это и есть его ценность. Но, опять-таки, он является только проводником, потому что все эти силы существуют в человеке сами по себе.

— Вам тяжело жить с такой философией?

— Не знаю. Я лёгкой жизни никогда не искал. Мне нравится «воевать», работать, играть, сочинять…

— Как вы оцениваете тот эксцесс, который произошёл во время концерта?

— Ну как… Выскочил какой-то обезумевший парень, что-то долго мне кричал. Я сначала подумал, что он из БНФ, уже приготовился… А он, наоборот, благодарил меня, кричал что-то дикое, восторгаясь. Единственное — я в этот момент растерялся, прекратил петь, а потом соображал — что я пел, что не пел.