Сияние. Прямая речь, интервью, монологи, письма. 1986–1997 - [111]

Эл.: Среди ваших поклонников бытует утверждение, что у Летова есть особая доктрина, называемая «доктриной красного смеха». Не могли бы вы пояснить, о чём идёт речь?

Е. Л.: Существует рассказ Леонида Андреева «Красный смех», написанный после Русско-японской войны, на заре XX века, и являющий собой некий метафизический и эстетический манифест. Мы рассматриваем его как краткое резюме нашей позиции. Мы, «Г О», представляем собой движение таких людей, которые в результате жизненного кошмара, выпавшего на их долю, соприкоснулись с определёнными чудовищными ценностями Вселенной, находящимися над личностным, над человеческим вообще уровнем. Потом эти страшные «обнаруженные» ценности мы начали внедрять, пусть даже насильственным образом, в массы, во имя того, чтобы человечество духовно не умерло окончательно, не угасло, не уничтожилось. Ибо то, что сейчас происходит с цивилизацией, это, несомненно, падение Вавилона, и для того, чтобы Человек с большой буквы (а не обыватель!) остался в живых, нужно прилагать насильственные действия, которые должны носить характер крупномасштабный и, видимо, жестокий. В этом смысле принцип агрессии сейчас должен быть воплощён в жизнь, должна родиться новая чудовищная кровавая армия, которая сметёт с лица земли всю вавилонскую цивилизацию. Ведь эта цивилизация погребла под своими останками традицию, всю культуру, которые составляли вплоть до недавних пор наиболее высокий аспект человечества. Сейчас нам остаётся только одно: надо полностью изменить заново всю человеческую традицию, которая бесповоротно исчезла (и не надо иметь на сей счёт никаких реставрационистских иллюзий). Мы должны сотворить новую глобальную революцию, создать нового, настоящего Человека, лишённого комплексов и каких бы то ни было аксиом. Человека живого, настоящего, такого, какой сделал первую наскальную надпись. Это — Человек. Художник с большой буквы, который может пролить свою кровь для того, чтобы написать слово. Это — агрессия «красного смеха», направленная против цивилизации как таковой и носящая сугубо творческий, утверждающий характер. Это — агрессия против инерционного и энтропийного бытия, которое породила нынешняя «конфуцианская» цивилизация. Должна родиться новая цивилизация, в которой в живых останутся только те Люди, о которых говорил Христос: много званых, да мало избранных. Эти избранные и есть воинство Божие. Красный смех — это бескомпромиссное состояние сознания, тёмное, но необходимое для того, чтобы пройти врата смерти, чтобы штурмовать врата небесные. Это — состояние человека, выходящего одного против танков, состояние Матросова.

Эл.: В героизме «красного смеха» и в агрессии, которую вы описываете, есть очень много от восстания титанов против богов. На чьей стороне выступаете вы?

Е. Л.: Разумеется, на стороне титанов. Я считаю, что боги, если они вообще существуют, — это кровожадные существа.

Журнал «Элементы», № 7, 1996 год

1997

Бронепоезд Летова на запасном пути

Лидер омской группы «Гражданская Оборона» Егор Летов прожил в Минске три дня и понял, что он попал в «совок». И этому очень обрадовался. Товарищ Летов надеется вслед за созданным в Сибири национал-коммунистическим движением «Русский прорыв» организовать нечто подобное и в Беларуси. И назвать всё это «Русско-белорусским прорывом».

— Егор, вы приехали в Минск с какой целью?

— Я приехал поддержать Лукашенко, к которому отношусь очень хорошо. Я надеюсь, что он будет нашим общим президентом. Это настоящий лидер. Он — воин славянства.

— Вы знаете, что Лукашенко положительно отзывался о Гитлере?

— И это абсолютно правильно. Лукашенко — умный и хитрый президент. Это дальновидный политик. Он делает очень тонкие и точные ходы. И я думаю, что в настоящий момент среди российской и белорусской оппозиции таких лидеров, как он, просто нет.

— И в России тоже?

— Россия сегодня находится на грани полной деградации и вымирания. Очень возможно, что в некий момент начнутся бунты, причём они будут происходить не на почве каких-то политических или социальных претензий, а только потому, что нечего жрать. В Караганде, например, людям не платят зарплату уже полтора года. И они ловят рыбу, большую часть которой отдают местным бандитам.

— Каковы ваши политические пристрастия?

— Я ультракоммунист и советский националист. Я считаю, что мы являем собой не русскую, украинскую или ещё какую-то нацию, а именно советскую нацию. Хотя в последнее время я больше склоняюсь к объединению славянских государств на основе единой культуры, потому что, скажем, Таджикистан или Казахстан — это уже всё… Я там недавно выступал и видел, что русских уже нет, не осталось и русской культуры. Это уже не СССР, а что-то страшное. И это не район государства, а зона разрухи вроде чернобыльской зоны. Я считаю, что та культура, которая была создана за 70 лет советской власти, и является истинно древнеславянской, основанной на православных духовных ценностях. И то, что произошло в 1917 году, было грандиозным шагом вперёд. Вообще то, что происходит в XX веке в области социальных революций, — это всё зачатки грядущей революции, которая произойдёт на всей планете. Я имею в виду исторический опыт Германии и наш. Мы же экстремисты: если и воюем, то воюем по максимуму.