Система собак - [2]

Дома я прочитала сценарий. Современная интерпретация Золушки. Автор Валентин Шварц. Удивительная вещь: Валька с его плавающей нравственностью н это одно, а его талант — совсем другое. Как небо и земля. Там голубое. Здесь бурое. Поразительно: как это сочетается в одном человеке?

История современной Золушки. Она живёт в пригороде Москвы с мачехой по имени Изабелла и двумя сёстрами. Отец — подкаблучник у мачехи. Не может заступиться за свою дочь. И Золушка батрачит на всю семью и ещё работает в фирме «Заря». Моет окна до хрустальной чистоты. Казалось бы, чёрная работа, неквалифицированный труд, но Золушка любит своё дело. Ей нравится процесс перехода из грязного в чистое, в новое качество.

Золушку ценят. И однажды жена «нового русского» по имени Анна приглашает Золушку на презентацию журнала Клуба путешествий. Анна, как добрая фея, даёт Золушке на вечер платье, туфли и карету — подержанный «мерседес».

Они приезжают в модный ресторан. Золушка — красавица, самая красивая девушка в зале. В неё влюбляется принц. Настоящий принц из африканской страны Лесото, чёрный, как слива. Золушка выходит за него замуж и уезжает в Лесото.

Там у неё собственный дворец, прислуга. Но Золушке скучно, и она время от времени перемывает все окна. У неё, как у каждого человека, есть мечта. Мечта Золушки — приехать в Москву, появиться перед мачехой в мехах и бриллиантах, с чёрным телохранителем, сказать:

— Привет, Изабелла…

И потрепать по щеке.

Мечта сбывается, как во всякой сказке. Золушка прилетает в Москву на личном самолёте. Подъезжает на длинной машине «ягуар» к блочной пятиэтажке, где живёт мачеха с дочерьми. Поднялась на третий этаж без лифта и открыла дверь своим ключом.

А Изабелла болеет. Лежит после инсульта. Возле неё стакан воды, таблетки. Вся семья на работе. В комнате запах несчастья.

— Привет, Изабелла, — говорит Золушка и улыбается, чтобы скрыть слезы.

— А… это ты… — узнает мачеха. — Хорошо, что ты пришла. Может, помоешь окна, а то света не вижу…

И Золушка снимает с руки бриллиантовые кольца, берет ведро, тряпку и начинает мыть окна. Она готова была торжествовать над прежней мачехой, наглой и сильной. А эту, распятую на кровати, ПОЖАЛЕЛА. Через жалость простила, а через прощение очистилась сама. И свет вошёл в её душу, как в чистое окно.

Окна — глаза дома. Глаза видят небо, солнце, деревья. Голубое, желтое и зеленое. Краски жизни.

Поразительная личность — этот Валька Шварц. Пошляк, бабник, пьянь и рвань. А все понимает. Вернее, чувствует.

Я прочитала сценарий и долго сидела, глядя перед собой. Я хотела сыграть эту роль, но знала, что мне не дадут. И решила отказаться сама. Сама сказать: нет.

Я позвонила домой Вальке и сообщила с ленцой: вряд ли у меня получится по времени, меня пригласили на другой фильм.

— На какой? — торопливо спросил Валька.

— Пока не скажу, боюсь сглазить, — таинственно скрыла я, как будто меня пригласили сам Миклош Форман или Вуди Ален.

Сама того не подозревая, я сделала точный тактический ход. Можно сказать, кардинальский ход. Валька тут же позвонил ТЕБЕ. Ты занервничал, и тебе показалось, что нужна я, я и ещё раз я. Так бывает необходимо то, что отбирают. Хочется ухватить, задержать. На самом деле ты вовсе не был уверен в моей кандидатуре, просто не было ничего лучшего. Мои достоинства состояли в том, что в свои двадцать шесть я выглядела на шестнадцать. И в том, что я никогда прежде не снималась. Неизвестное, новое лицо, как будто я и есть та самая Золушка из пригорода. Мало ли у нас по стране таких Золушек? Вот принцев мало. Да и те из Африки.

Первую половину фильма снимали в Подмосковье, в селе Хмелевка. Церковь восемнадцатого века. Озеро. Красота средней полосы.

Но мне не до красоты. Ничего не получается. Я боялась камеры, была зажата, как в зубоврачебном кресле. Ты ходил обугленный, как древо смерти. Тебя мучили сомнения: в стране смена строя, борьба за власть, война, криминальные разборки — время жёсткого кинематографа. А ты выбрал сказку, учишь всепрощению, увещеваешь, как горьковский Лука. По сути, врёшь. А почему? Потому, что ты ничего не понимаешь в окружающей жизни. Тебе НЕЧЕГО сказать. Вот и ухватился за вечную Золушку. Опустил её в сегодняшнюю реальность. А зачем?

Результат: замысел фальшив. Актрисы нет. Я никакая не актриса. Это уже ясно. Главное, чтобы группа ничего не заметила. Главное — делать вид, что все о'кей. И актриса — находка, и замысел — на грани гениальности.

И сам — личность, в единственном экземпляре.

Группа напоминала цыганский табор. Казалось, им нравится такая жизнь: ни кола, ни двора, ни прошлого. Одно настоящее. Жили в Доме колхозника. Инфекция любви, как вирус, висела в воздухе. Все перезаразились. Было похоже, группа играет в прятки: ходят с завязанными глазами, натыкаясь друг на друга. Ищут счастья.

Мне не до любви. Я боюсь попадаться тебе на глаза.

Димка Барышев увидел мою растерянность, попытался утешить. Подошёл и притиснулся своим тугим животом. Я испугалась, что он меня засалит, и оттолкнула, довольно неудачно. Он упал на копчик.

— Ты что? — спросил он, сидя на земле.

— А что? — невинно спросила я и подняла с земли кирпич.