Система - [14]

Венцом всему стало повышение маминого рейтинга на один балл. Десятка! О смене зоны речь уже не шла. Я смогла подать документы в хороший вуз. Не появись в маминой жизни таинственный «доктор Вебер», всего этого не произошло бы.

Мама поверила в него.

Они были очень дружны, часто куда-то вместе ходили и могли весело болтать часами. У нас дома Макс был всего раз или два, потому что отец терпеть его не мог, и общая беседа у них не клеилась. «Этот твой друг» – так пренебрежительно называл Вебера отец, обращаясь к матери, а та возмущенно говорила, что не понимает этих интонаций.

Мне было восемнадцать, я видела, что отношения мамы и Вебера – это все-таки чуть больше, чем просто дружба, – но маму не осуждала. Конечно, я любила отца и сочувствовала ему, но считала все-таки, что он сам виноват. А к этому странному Максу я испытывала только благодарность: он сделал мою маму счастливой. Она перестала болеть, больше не срывалась на нас с отцом по пустякам, часто смеялась, не пилила меня за учебу, а лишь расспрашивала и давала советы, снова рассказывала анекдоты – в общем, вела себя так же, как когда-то давно, в зоне А, когда вся наша семья еще была счастлива…

Ну и, кроме того, мама наконец-то реализовалась профессионально. Теперь она по праву считалась популярным ученым, прекрасным и модным специалистом, гонорары, тренды и количество СС-друзей в Универсуме у нее все время росли. Очевидно было, что недалек тот день, когда к маминым десяти баллам добавится еще один, а может и еще один, и еще… А это означает триумфальное возвращение в зону А и – надежду на долгую жизнь. В том числе и для меня. Непонятно было, правда, что дальше делать с отцом…

Однажды мама, очень смущенная, притащила домой огромную охапку красных роз и бочком от отца, с самым вороватым видом, поставила их в вазу на пол на кухне. Она думала, что я из ванной не вижу, но мне-то отлично было видно в зеркало, как она опускается на колени перед букетом, нюхает цветы, пересчитывает их и целует бутоны.

Я поняла, что дело зашло слишком далеко. Цветы – такие и в таком количестве – ей мог подарить только один человек. Макс вскоре позвонил, и мама упорхнула поговорить с ним на балкон – так, чтобы даже я не слышала разговора. Они говорили почти час. Мама вышла с балкона вся в красных пятнах, глаза на мокром месте и бесконечно счастливая. М-да…

Она действительно тогда была очень счастлива. Зная мою маму, я была уверена абсолютно, что никакого физического романа у них с Максом не было и быть не могло. Мама была воспитана бабушкой в самых старых, допотопных и вредных для здоровья традициях. Она была замужем. И значит максимум, что она могла себе позволить, – это подержать за руку странного человека, которого безумно любила… Истерзав себя при этом самыми самоедскими сомнениями. «Ну и хорошо, – размышляла я на лекциях, рассеянно глядя поверх нудных конспектов по Системообразованию, – у мамы появился друг, который вернул ее к жизни. Она довольна и спокойна, событий не форсирует, пусть так все и остается как можно дольше».

К сожалению, как учили нас на том же курсе по Системообразованию, устойчивость всей системы находится в прямой математической зависимости от устойчивости ее центра. Центром маминой жизни был Вебер.

А Вебер однажды исчез.

Я не сразу поняла, что случилось. Я видела только, что мама грустна и тревожна. Часто заходит в Универсум. Ждет чего-то. Спустя неделю я спросила, что происходит. Мы были дружны, и мама, немного поколебавшись, рассказала: Макс не звонит и не пишет уже две недели.

– А ты? – спросила я.

– Ну я написала пару раз… Он ответил, что все хорошо, и снова пропал.

– Занят, наверное, – сказала я наобум.

Это было плохое предположение. Если человек настолько занят, чтобы не найти времени написать простое «как дела?», это может значить только одно: мама неправильно его поняла. Это были чисто рабочие отношения с его стороны. Рабочие цветы? Рабочие комплименты? Рабочие встречи с болтовней часами?

– Дура я, – мама заплакала.

Теперь она часами сидела в ожидании сообщения от него, каждые пять минут проверяла его профиль в Универсуме и испытывала страшные страдания от того, что вот, только что он в очередной раз заходил в свой профиль, но снова ничего не написал ей! Мне от души было жалко маму, и я уговорила ее позвонить Веберу. Она долго отказывалась, но в конце концов дрожащими руками набрала его номер.

Он явно обрадовался звонку, охотно согласился с ней встретиться. Да, прозвучала фраза «занят был». Что ж, может и так. До встречи оставалось два дня, и эти два дня мама снова была счастлива.

Она готовилась к разговору с Вебером.

– Ты еще тезисы напиши, как для конференции, – подтрунивала я над ней.

– Нет, – кипятилась мама, – без подробностей, конечно, но я все ему скажу! Если у нас чисто рабочие отношения, пусть катится к чертовой матери! Я удалю его из своего Универсума и прекрасно смогу жить без него!

Мы обе знали, что это пустая бравада. Жить без него она не могла.

На встречу с Максом я собирала маму, как в бой.

– Знаешь что, – вдруг сказала я ей под влиянием какого-то предчувствия, – не говори ему все, что думаешь!