Сироты вечности - [414]

Я сообразил, что впервые в полете за пределами Плеромы не слышу рокота термоядерных реакторов и не ощущаю легкой дополнительной тяжести за счет собственной тяги корабля. От невесомости нас спасало лишь внутреннее поле, направленное к корме. Оно означало, что какая-то энергия по-прежнему генерируется.

То, что мы видели на видовых полосах, отнюдь не умеряло нашего страха.

Мы неслись к газовому гиганту на скорости, которую «Муза» никак не могла развить. Впереди виднелось голубовато-серое судно, чьи размеры определить было невозможно, поскольку «Муза» не отвечала на просьбы вывести на экран показания радара. Голубовато-серое судно было, безусловно, твердым телом, однако оно постоянно меняло форму: то впереди неслась обтекаемая, почти крылатая стрела, то голубой шар, то жилистая масса изгибов и пузырей, в сравнении с которой исчезнувший корабль архонтов показался бы грубым, как железный бумеранг.

Тут мы все перестали смотреть на буксирующее нас судно и в ужасе уставились на планету впереди.

И даже не на планету, а на планеты, поскольку сине-зелено-белый газовый гигант (можно было не сомневаться, что он размером с Юпитер) обладал кольцом и примерно десятком спутников.

В путешествиях из Плеромы на архонтские планеты Телла я видел сотни газовых гигантов (Юпитер и Сатурн были лишь первыми из них, да и то мелькали быстро), но такой – впервые. Да и никто из нас такого не видел.

Вместо красных, оранжевых, желтых и бирюзовых метановых разводов, как на большинстве подобных гигантов, здесь чередовались белые и голубые полосы. Исполинские вихри едва ли меньше Красного пятна на Юпитере бушевали во всей своей чудовищной красе, но они были белыми, как земные циклоны, и двигались по голубым полосам, что заставляло предположить водные океаны тысячами миль ниже.

Уже это одно поражало воображение – дивной красоты землеподобный газовый гигант, – а тут было еще штук десять, нет, пятнадцать, нет, семнадцать спутников, которые проносились над разноцветными экваториальными кольцами, опоясавшими планету в тысячах миль над мерцающей атмосферой, однако рот мы пораскрывали и глаза вытаращили не из-за них, а из-за признаков цивилизации.

Сказать, что планета очевидно была обитаема, значило бы не сказать ничего.

Газовый гигант был на две трети освещен своим желтым солнцем, но темный ломтик за дугой терминатора сиял голубым и белым так же ярко, как дневная сторона. Прямые и вьющиеся цепочки огней – от миллиона вытянутых поселений, или наземных дорог, или воздушных путей, или побережий, или космопортов… мы не знали, что это. Созвездия из миллиардов огней, означающих города, либо, поскольку созвездия двигались, возможно, самих обитателей планеты, лучезарных, как боги.

Здания… башни… кристаллические структуры выступали над облаками и даже над самой атмосферой, и не одна-две, а сотни. Они двигались вместе с вращением планеты. Несколько пронзали не только атмосферу, но и орбитальные кольца… которые, как мы теперь видели, состояли из миллионов искусственных спутников и конструкций. Казалось, мириады сияющих объектов врежутся сейчас в хрустальные башни со скоростью комет или метеоров, но в последнее мгновение поток частиц – из которых каждая, как мы сейчас поняли, была в сотни раз больше «Музы» – расходился, словно речное течение перед камнем.

Пространство между исполинской планетой и ее лунами заполняли не только бесчисленные компоненты экваториального кольца и нити, уходящие к естественным спутникам, но и миллионы скользящих вверх и вниз искорок – они сверкали отраженным светом и выбрасывали собственное пламя. Мы решили, что это звездолеты.

– Великий Абраксас, – прошептал Бербенк. – Какова высота этих зданий?

Теперь мы видели тени башен, протянувшиеся через целые континенты, по морям и по облакам. Основания их скрывались под белым и голубым – возможно, наполненные жидкостью башни проходили через всю планету, словно хрустальные колья, вбитые в ее сердце, – но верхние этажи взмывали далеко в вакуум подлунного пространства.

– По меньшей мере сотни миль, – сказал Хемингс (он немного разбирался в технических вопросах). – Тысячи, думаю.

– Это невозможно, – проговорила Конделла.

Буксирующее судно замедлилось, и мы тоже замедлились, войдя в подлунное пространство.

– Только гляньте, – сказал Тули. Он настроил некоторые видовые полосы на максимальное увеличение.

Издалека мы видели сплетенные нити между планетой и ее многочисленными лунами, теперь различили подробности: во-первых, нити, закрепленные где-то на огромной планете, тянулись непрерывно от самого гиганта к быстро летящим спутникам (из которых некоторые были, надо думать, с Землю или 25–25-261В), а во-вторых, они были прозрачные и полые.

– Они ведь каждая три-четыре сотни миль в диаметре, – прошептал Гоф.

– Невозможно, – выговорил Кемп.

Кук кивнул и потер щетину на массивном подбородке.

– Невозможно, но гляньте… – Он ткнул черным пальцем в голограмму на видовой полосе. – В каждой из этих соединительных нитей что-то движется.

– Они вроде мостов? – приглушенно спросил Аллейн.

– Скорее, вроде трубок, – сказал Хьюо. – Они наполнены жидкостью. Там что-то плавает… в обе стороны.