Сиротка. Слезы счастья - [74]

На первом этаже царило относительное спокойствие. Мадлен и Лоранс следили за тем, чтобы дети хорошенько поели. Мирей наблюдала за ними задумчивым взглядом со стороны. Увидев свою хозяйку, она воскликнула:

– Наша бедная Мимин! Вам не следовало бы оставлять эту чужачку здесь, мадам!

– Помолчи-ка ты лучше! – тихо сказала Лора. – Я поступаю так, как сама считаю нужным. Я у себя дома. Эта молодая женщина и так уже немало настрадалась в прошлом. Мне очень захотелось приютить ее сегодня вечером у себя.

– Бабушка, а кто она? – поинтересовалась Лоранс.

– Бывшая узница концлагерей, решившая приехать сюда, в Канаду. А по профессии она медсестра. Она устроилась на работу в санатории.

– Но что она делает у нас? – не унималась Лоранс.

– Тошан встретил ее во время своей поездки, и ему очень захотелось нас с ней познакомить. Кстати, а где твои родители?

– Они пошли погулять на берег озера, – ответила Мадлен.

– Ага, понятно! – воскликнула Лора. – А где шлялись вы обе? Это с вашей стороны что-то новенькое – возвращаться с наступлением темноты.

– Меня провожал Овид. Когда мы ехали по бульвару Сен-Жозеф, я увидела на тротуаре возле пристани Мадлен с малышами. Солнце уже садилось, и погода была хорошей. Овид вызвался угостить нас лимонадом на террасе ресторана, который находится на пристани.

– А что ты делала на бульваре возле пристани, Мадлен? – удивилась Лора.

– Я ходила на почту. Мне нужно было отправить письмо. На обратном пути Констану захотелось посмотреть на корабли, и он поиграл там с мальчиком его возраста. Кроме того, я никогда не отчитывалась перед Мин, поскольку она мне полностью доверяет. Когда мы были во Франции, я поступала так, как сама считаю нужным – впрочем, точно так же, как и тогда, когда мы находимся в Квебеке.

– Я знаю, знаю! – вздохнула Лора. – Я ни в чем тебя не упрекаю, Мадлен.

– Кроме того, мы очень приятно провели начало вечера, – сказала Лоранс. – Овид рассказывал нам о том, что он недавно прочел, и о своей профессии.

Лора хотя и была взбалмошной фламандкой, но при этом обладала немалым жизненным опытом, а потому заметила, что голос ее внучки вибрирует от восторга, и это ее встревожило, тем более что Лоранс называла учителя по имени – Овид – и произносила это имя довольно ласково. «Господи, да она влюблена в Лафлера! – подумала Лора. – Эрмин следовало бы относиться к нему настороженно! О чем она, в конце концов, думает? О Кионе, конечно! О ком же еще? Мне нужно навести во всем этом порядок».

Однако в действительности Эрмин думала сейчас больше об Эстер Штернберг, и Тошану пришлось столкнуться с настоящим ураганом ревности. Когда ее мать вела сестру Симоны на второй этаж, певица направилась в сад. Муж догнал ее на берегу озера, но все никак не решался ни коснуться ее, ни заговорить с ней.

– Не подходи ко мне и даже и не пытайся со мной заговорить! – твердила Эрмин, изнемогая от ярости и дыша так тяжело, как будто задыхалась.

Тошан следовал за ней, а она шла прочь почти бегом. Ее волосы развевались на ветру. Наконец Тошану надоело это безрезультатное преследование, и он, догнав Эрмин несколькими быстрыми шагами, схватил ее за руку. Эрмин плакала.

– Ты всегда издеваешься надо мной, – пробормотала она жалобно. – Ты обманываешь, ты живешь так, как тебе вздумается. Ты можешь представить себе тот шок, который я пережила, когда ты представил мне сестру своей бывшей любовницы? Она ведь очаровательная и элегантная женщина, ты, похоже, с ней довольно близко подружился! Ты ведь вполне мог рассказать мне о ней, когда звонил из Монпона! Или из Парижа! Признайся, что ты не осмелился этого сделать, ты предпочел воспользоваться предоставленной тебе свободой и избежать моих упреков. Ты проявил ко мне неуважение! Оставь меня, я хочу еще пройтись, мне нужно пройтись пешком!

Тошан не решился удерживать ее силой. Эрмин снова пошла вдоль берега, на который с шелестом накатывались волны.

– Мин, дорогая Мин! – позвал Тошан. – Я сожалею, что так получилось.

Тошан осознавал, что он был неправ. Злясь уже на самого себя, он стал медленно скручивать папиросу. Его жена неожиданно повернулась и пошла к нему.

– Я хочу, чтобы ты знал, что мы – мама и я – приютили Эстер из жалости и сострадания к ней из-за тех тяжких испытаний, через которые ей пришлось пройти. В глубине души я на нее не сержусь. Я почувствовала, что она порядочная женщина и что сложившаяся ситуация угнетает ее так же, как меня. Я из-за тебя повела себя как какая-нибудь мегера. Эстер, наверное, почувствовала себя ужасно неловко. У тебя пусто в голове, Тошан Дельбо. У тебя даже не голова, а пустая ореховая скорлупка. Понимаешь ли ты, что я пережила? Ты обнимался с сестрой Эстер, ты спал с ней. И не говори мне, что эта женщина тебе не нравилась. Если бы она тебе не нравилась, ты никогда бы мне с ней не изменил. Судьба свела тебя вместо нее с ее сестрой – более молодой и, наверное, не менее красивой женщиной. Вы проводите время вместе, вы ужинаете вместе, гуляете вместе, приезжаете сюда из Франции вместе… Согласись, я вполне обоснованно могу заподозрить, что между вами произошло и кое-что еще. Или ты полагал, что я стану прыгать от радости?