Сиротка. Слезы счастья - [195]

– Эдит Пиаф? Вот замечательно! – воскликнула Лора.

Киона примостилась на подлокотнике кресла своего отца с насупленным выражением лица – таким, какое бывает у наказанного ребенка. Вскоре в комнате раздался неподражаемый голос знаменитой французской певицы, зачастую достигающий очень высоких нот.

Может небо свалиться, любимый, на нас,

И разверзнуться может под нами земля,

Но я, чувствуя ласковый взгляд твоих глаз,

Ничего не боюсь, ведь ты любишь меня.

Коль в объятьях твоих я от страсти томлюсь

И у нас без любви не проходит и дня,

Я, любимый, проблем никаких не боюсь,

Потому что, мой милый, ты любишь меня…

Лора, расчувствовавшись, смахнула слезу. Эрмин, стоявшая опершись на буфет, украдкой посмотрела на Киону. Удивленное выражение на лице этой девушки и ее приоткрытый рот говорили о том, как сильно потрясла ее эта песня. Однако долго разглядывать Киону Эрмин не смогла: та вдруг поспешно вышла из гостиной.

«О-о! Эти слова… “Буду вечно, любимый, я рядом с тобой… Волей Божьей влюбленных сольются сердца”… – подумала Киона. – “Коль в объятьях твоих я от страсти томлюсь”… Томилась ли я от страсти, когда ко мне прикасались пальцы Делсена? Томилась, но очень слабо. Очень слабо. Его поцелуи вызывали у меня необычное волнение, а вот прикосновений его рук я не переносила. А если бы со мной то же самое делал Людвиг? Было бы то же самое, я в этом уверена. Я никогда не стану жертвой такой любви – любви телесной».

Она укрылась в сарае, где стояли три велосипеда и у дальней стены лежал садовый инвентарь, которым Лора пользовалась раз в несколько месяцев.

– Киона! – позвала Эрмин, переступая порог сарая.

– Оставь меня в покое! Ты перестаралась, когда захотела, чтобы я послушала эту песню и голос этой женщины, заставляющий сжиматься сердце.

– Это правда, но я надеялась, что благодаря Эдит Пиаф и ее песне ты поймешь, что любовь может сделать жизнь прекрасной и придать ей удивительную пикантность!

– Для большинства девушек и женщин – может быть, но не для меня.

Эрмин подошла к Кионе и, обняв ее, звонко поцеловала ее в щеку.

– Ты и в самом деле рассердилась?

– Нет, я скорее переживаю за свое будущее. Делсен не был в меня влюблен. Однако мне следует понимать, что когда-нибудь какой-нибудь мужчина может влюбиться в меня по-настоящему. Как объяснить ему, кто я на самом деле такая, и при этом не заставить его дать от меня деру? Я только что спросила сама себя, не является ли предостережением для меня то, что я чувствую неприязнь, когда слышу или читаю такие фразы, как, например: «Мое тело будет трепетать в твоих объятиях».

– Какое еще предостережение?

– А такое, что, когда я стану женщиной, возможно, утрачу свой природный дар.

– Так ты же сама часто этого хотела. Это отнюдь не было бы ужасным, если бы ты стала чувствовать себя счастливой. Киона, ты выдумываешь всякую ерунду. Тебе известно, что у почтенного Наку было несколько жен и множество детей, однако своих природных способностей он не потерял? Тошан как-то раз вечером, незадолго до рождения Катери, рассказал мне о длинной и бурной жизни Наку.

– Мужчины наверняка менее подвержены воздействию эмоций, чем женщины. Кроме того, они не рожают детей.

Этот спор и забавлял, и огорчал Эрмин. Она увлекла свою сводную сестру вслед за собой в сад. Они пошли в беседку, потому что дождик – поначалу очень слабый – стал усиливаться.

– Как бы там ни было, – прошептала Киона, – если зачатие было бы таким же тяжелым и мучительным, как рождение детей, земля обезлюдела бы еще много веков назад.

– Господи, в тебе так мало романтики! – воскликнула Эрмин.

– Это всего лишь чистая логика, Мин. Ты для своего выступления в Пуэнт-Блё можешь, конечно, подобрать что-нибудь из репертуара Эдит Пиаф, но я бы посоветовала тебе спеть арию из оперы «Кармен» – арию, в которой, опять же, говорится о любви. Я предчувствую, что ритм этой музыки им очень понравится.

Затем весь этот день, отвлекаясь лишь на приемы пищи и на игру с детьми, обе сводные сестры занимались составлением списка отрывков из опер и песен, как относящихся к классике, так и современных.

Мало-помалу к этому процессу подключились все взрослые обитатели дома. Даже Мирей – и та настоятельно предложила включить в список между двумя ариями какую-нибудь из широко известных песен ее любимой певицы Ла Болдюк. После ужина в гостиной началось что-то вроде собрания, причем довольно бурного. Вскоре Эрмин решила напеть несколько куплетов – к великой радости четырех малышей, уже одетых в пижамы и разместившихся на диване. Для этого она выбрала одну весьма успешно исполнявшуюся ею песню известной французской певицы Лин Рено.

В мою родную хижину в Канаде

Добраться можно по лесной дороге,

И из ее окна наружу глядя,

Я вижу белок на ее пороге.

На ключ в ней дверь опять я не закрыла:

Украсть в ней вряд ли что-нибудь найдется.

Ее недавно снегом завалило,

И ждет она, когда весна вернется.

Моя родная хижина в Канаде —

Моя судьба, пристанище и счастье.

И в ней всегда, к большой моей отраде,

Любое можно переждать ненастье.

Коль мне так хорошо и здесь живется,

То что еще искать? Чего бы ради?

Ведь сердце у меня все время рвется