Сиротка. Слезы счастья - [161]

Овид, внимательно выслушав этот рассказ, позволил себе выразить свое мнение.

– Я вообще-то тоже не отношусь к числу верующих, однако Киона серьезно пошатнула мое убеждение в том, что во всем нужно искать логику и под все подводить научные теории. Бога я иногда воспринимаю так, как воспринимал его Вольтер. Этот великий французский мыслитель вполне обоснованно говорил: «Вселенной я смущен, и, видя мощь часов, в них мощь часовщика я прозревать готов». Что касается наших собратьев-людей, то было бы несправедливо стричь всех под одну гребенку. Подумай об участниках движения Сопротивления, о тех, кто отдал свои жизни ради того, чтобы спасти евреев, подумай о других жертвах фашистских режимов. А ведь еще есть дети, которые совсем не виноваты в ошибках, совершенных нами, взрослыми людьми. И есть женщины с очень нежным сердцем!

– Я все это знаю, Овид. Ты прав. Особенно когда ты упоминаешь Киону. Тошан еще во Франции рассказал мне о своей сводной сестре, однако я тогда даже не подозревала о том, что произойдет при нашей первой встрече. Эта странная девушка и в самом деле заставляет кое о чем серьезно задуматься. Она ведь со своими удивительными способностями – реальность. Ее мать – Тала – была, наверное, удивительным человеком.

– Мне посчастливилось быть с ней знакомым. Она была красивой индианкой с гордым лицом и всегда, когда что-то говорила или делала, вела себя очень достойно. Киона унаследовала свои невероятные способности скорее от своего прадедушки, очень мудрого и могущественного шамана. А еще – от одной уроженки Пуату, которую звали Алиетта и которая приходится бабушкой Жослину Шардену.

– Вообще-то странно видеть, что человек в столь юном возрасте способен держать в своей голове столько мыслей – и своих собственных, и мыслей окружающих людей. Ты заметил, как резко может меняться ее выражение лица и ее взгляд? У меня иногда появлялось впечатление, что я имею дело с очень мудрой женщиной, способной подняться над нашей мирской суетой.

Овид выпустил Эстер из своих нежных объятий и, встав, сказал, что нужно наконец приготовить обещанный им чай. Эстер с заговорщическим видом слегка улыбнулась, но тут вдруг ее охватила паника.

– Подожди! – воскликнула она, когда Овид уже направился в свою маленькую кухню. – Не оставляй меня, вернись. Овид, послушай, мне и в самом деле хотелось бы стать твоей прямо сейчас, но… но здесь слишком светло. А мне хотелось бы, чтобы было темно. Очень темно. Я не хочу, чтобы ты видел меня обнаженной.

– Хорошо, для меня нет разницы! – сказал Овид, возвращаясь и останавливаясь в метре от дивана.

Эстер посмотрела на него, чувствуя, что ее сердце начинает лихорадочно биться. Он ей очень нравился – худой, в белой рубашке и черных штанах, с вьющимися светло-каштановыми волосами. У него были специфические черты лица – отнюдь не идеально правильные, но приятные. Самыми красивыми в его внешности ей показались его задорные зеленые глаза, в выражении которых чувствовались ум, доброта и зарождающаяся любовь к ней, Эстер.

– Мы вольны поступать так, как нам с тобой придет в голову, – заявил Овид, улыбаясь. – Я с радостью помну материю твоей юбки, а расстегнутая кофточка соблазняет больше, чем абсолютно ничем не прикрытая грудь. Моя дорогая… Позволь мне называть тебя так. Мне так редко доводилось произносить эти слова раньше! Моя дорогая, не бойся. Если ты закроешь свои красивые черные глаза, станет темно, и я тебе обещаю, что сразу же тоже закрою глаза.

– У тебя есть спиртное? – спросила Эстер. – Чай не поможет мне расслабиться. Бокал виски…

– Виски у меня нет, но зато есть яблочный мистель, изготовленный моей мамой лет пять тому назад. Это алкогольный напиток на основе сидра, смешанного с яблочным соком и небольшим количеством кленового сиропа.

– Я с удовольствием его выпью!

Пока Овид ходил за бутылкой, Эстер быстренько сняла с себя шелковые трусики. При такой жаркой погоде она не надевала чулок и носила сандалии с ремешками. Терзаемая сильным волнением, она мысленно повторяла сама себе слова Овида, которыми тот пытался ее успокоить: «Да, помять мою юбку, да, расстегнуть мою кофточку, да, закрыть глаза…»

Овид вернулся с бутылкой мистеля янтарного цвета и двумя старомодными бокалами.

– Давай выпьем, моя дорогая, выпьем с тобой за счастливый случай, благодаря которому мы встретились, – сказал он очень торжественным тоном.

Эстер расхохоталась и распустила свои темные волосы, в обрамлении которых ее изящное лицо стало казаться еще более красивым. Выпив два бокала, Эстер прильнула к Овиду, и они, обнимаясь, несколько раз поцеловались, не отваживаясь на более смелые ласки.

– Иди ко мне, прошу тебя, – прошептала Эстер, ложась на диване среди подушек. – Мне уже не так страшно. Мне наплевать на все, кроме тебя и кроме моего желания близости с тобой.

– Ты в этом уверена?

– Да, хотя я чувствую себя перепуганной девственницей и мне кажется, что это в первый раз.

Овид лег рядом с ней и несколько раз легонько поцеловал ее закрытые веки и кончик ее носа. Затем он очень осторожно расстегнул пуговицы на своих штанах. Его охватило сильное вожделение, и ему показалось, что вдоль позвоночника прокатываются приятные теплые волны. Наконец он, в свою очередь, закрыл глаза и снова попытался проникнуть под подол ее юбки.