Сиротка. Слезы счастья - [149]

– Нужно рассказать об этом Овиду. Он вас любит. Он видит в вас женщину, которую ждал много лет, и он, несомненно, прав. В его возрасте он, вполне возможно, хотел бы обзавестись ребенком.

Эстер задрожала всем телом. Свободной рукой она прикрыла глаза, из которых по щекам ручьем потекли слезы.

– Вы прочли мои мысли? Киона, вы первая, кто узнал правду. Молодые еврейки с хорошим здоровьем представляли собой интересный природный материал для медицинских экспериментов нацистов. Они проводили опыты по стерилизации тех народов, которые они считали принадлежащими к низшей расе. Меня просвечивали рентгеновскими лучами, мне делали специальные уколы… Все эти их чудовищные эксперименты были скрыты завесой тайны, и лично мне отнюдь не хочется, чтобы эта завеса была приподнята надо мной. Они удалили мне яичники[28]. Мне посчастливилось выжить после того, как их хирурги меня искромсали. В газовую камеру я тоже не угодила. Как ни странно, я поначалу стыдилась того, что осталась жива и вернулась в Париж. Я категорически не хочу рассказывать об этих ужасах Овиду. Если он о них узнает, у него может возникнуть неприязнь ко мне. Поверьте мне, между нами еще нет ничего серьезного. Мы всего лишь целовались несколько раз да вели бесконечно долгие дискуссии на литературные темы. Мне хотелось бы его полюбить, но я не осмеливаюсь этого сделать.

– Вы и так уже его любите.

– О-о, вообще-то общение с таким человеком, как вы, вызывает раздражение. От вас ничего не утаить.

– Неужели? – нервно усмехнулась Киона.

– Мне ваш дар кажется абсолютно неприемлемым, – сказала Эстер, тоже начиная смеяться, но сквозь слезы.

– Если вас это чем-то утешит, то могу сказать, что первая и самая главная жертва моего дара – я сама. Мое детство было для меня нелегким. Я часто видела призраки усопших и почти теряла сознание, когда у меня начинались видения. Впрочем, сейчас я уже чувствую себя сильнее и пытаюсь помогать другим людям. Посмотрите, вон там виден большой дом, который находится на улице Сен-Анн. В нем жил один бригадир. Он видел из окон своего дома и болтающихся по улицам рабочих, и верхнюю часть водопада, и всю территорию фабрики. В начале войны, когда мне было восемь лет, Людвиг прятался зимой в подвале этого дома. Впрочем, Тошан вам об этом, наверное, рассказал, да?

– Нет, он всего лишь пару раз упомянул его имя, не более того.

– Мой брат – скромняга. А вообще-то он спас жизнь Людвигу, который находился в лагере для немецких военнопленных, расположенном в глубине леса. Он не успел принять участие в сражениях, да и мобилизовали его еще совсем юным. Другие военнопленные стали относиться к нему крайне пренебрежительно и даже издевались над ним. Потому он попытался сбежать из лагеря. Один из наших солдат собирался выстрелить ему в спину, но Тошан помешал ему это сделать. Судьба привела Людвига сюда, и здесь его обнаружила я. В моих глазах – глазах девчонки – он был гибнущим ангелом. Я стала приносить ему по вечерам еду, а дома говорила, что просто прогуливаюсь на своем пони. Тогда частенько шел снег, и мне нравились эти прогулки, когда я ехала на встречу со своим подопечным. Шарлотта как-то раз увязалась за мной, потому что дома стали переживать, куда это исчезает так много еды. Я сразу же почувствовала, что они влюбятся друг в друга. Я даже поспособствовала тому, чтобы они встретились…

Рассказав затем продолжение этой истории, Киона замолчала и о чем-то мечтательно задумалась.

– Об этом стоило бы написать роман, – вздохнула Эстер, – но поступок Шарлотты стал для меня еще менее понятным. Кроме того, она ведь уже не прячется в горах вместе с индейцами. Если бы она легла в больницу в Робервале, то не рисковала бы практически ничем.

– Такая уж у нее судьба, – прошептала Киона, задумчиво глядя своими янтарными глазами на водопад. – Пойдемте, вам нужно вернуться в город и немного поспать. И последнее. Я обещаю, что Овид Лафлер никогда не будет испытывать к вам неприязни. Я им кое в чем недовольна, но вообще-то он очень умный и добрый человек. Эстер, мне очень бы хотелось, чтобы вы смогли забыть о пережитых вами ужасах и стать наконец счастливой!

– Я попытаюсь это сделать, Киона.

* * *

Наступал вечер. После мрачного дождливого дня все вокруг постепенно погружалось в сиреневые летние сумерки. Киона, сидя на верхней ступеньке крыльца, разглядывала плывущие по серому небу тучи. Вторая половина дня прошла более-менее спокойно, несмотря на то что приходили в гости Лора и Жослин, а затем – чета Маруа. Онезим отвез Эстер обратно в Роберваль и купил в аптеке то, что требовалось для Шарлотты. Для него, простодушного великана, эти женские дела были абсолютной тайной. Он знал, каким образом можно зачать детей, затем он воспитывал их при помощи своей мощной глотки и ремня, но вот о женских делах ему не хотелось даже заговаривать. Бабушка Одина с невозмутимым видом выслушала его объяснения, когда он приехал из Роберваля обратно в Валь-Жальбер, привезя спринцовку, пузырьки с жидкими лекарствами и пачки таблеток.

– Эрмин сегодня вечером не приедет, – тихо сказала Киона сама себе.

– Ты в этом уверена? – спросил Людвиг, который только что бесшумно вышел из дому.