Сиротка. Слезы счастья - [114]

Киона два раза переходила на брасс, чтобы можно было разглядеть, где находится торчащая из воды голова Лоранс, то и дело исчезающая за волнами. Перейдя на брасс в третий раз и уже едва не сходя с ума от огорчения, бессильного негодования и отчаяния, она, всецело концентрируясь на своем стремлении спасти Лоранс, подумала, что ей нужно сообщить Лоранс, что она, Киона, находится здесь. Почувствовав когда-то бывшее для нее хорошо знакомым, но теперь уже почти забытое недомогание, она вдруг увидела, что находится рядом с Лоранс, при этом абсолютно не ощущает вокруг себя воды.

– Помоги! – крикнула Лоранс, увидев Киону. – Спаси меня! Я не хочу умирать, Киона! Я наглоталась воды, мне плохо. Помоги мне, я боюсь, я очень боюсь!

– Поворачивай назад, Лоранс, прошу тебя! – мысленно обратилась к ней Киона, напрягаясь изо всех сил. – Если ты повернешь к берегу, волны понесут тебя сами. Сегодня утром ветер дует на берег.

– Хорошо, я попытаюсь. Я уже не решалась больше двигаться, я растерялась, – стала всхлипывать Лоранс. – Киона, останься рядом со мной!

Однако она снова была одна. Заставляя себя делать глубокие вдохи, Лоранс повернулась на сто восемьдесят градусов и, делая равномерные движения руками и ногами, поплыла брассом. И тут вдруг она увидела Киону – увидела не ее изображение, а настоящую, живую Киону, которая хотя и находилась еще довольно далеко от нее, но все же плыла прямо к ней. По пустынному пляжу с лаем бегал туда-сюда фокстерьер.

«Киона плывет ко мне, – мысленно сказала себе Лоранс. – Мне нужно ее дождаться. Она поможет мне доплыть до берега».

На востоке медленно поднимался огненный диск солнца, первые яркие лучи которого, освещая поверхность этого огромного озера, делали его похожим на море расплавленного золота. Две девушки наконец-то подплыли друг к другу, тяжело дыша, и их охватила какая-то первобытная радость: они ведь одержали победу над смертью и над демонами, таившимися в ночной темноте и грозящими им большой бедой.

– Лоранс, держись за меня! Ну же, давай!

– Да, да, я держусь за тебя, спасибо.

Киона, изнемогая, обхватила рукой Лоранс, губы которой уже посинели от холода, а тело с молочно-белой кожей покрылось голубоватыми пятнами. Прошло еще несколько бесконечно долгих минут, прежде чем они почувствовали под своими ногами гальку, отполированную водой на протяжении многих столетий. Выбравшись наконец на берег, они посмотрели друг на друга усталым, но довольным взглядом.

– Ты вся дрожишь, ты очень замерзла, Лоранс.

Киона подняла с земли свои штаны и, как полотенцем, стала растирать свою племянницу, у которой зубы стучали от холода. Фокстерьер, успокоившись, уселся на песок и стал разглядывать Лоранс и Киону.

– А теперь надень мой свитер. Скорее согреешься.

– А ты? Тебе самой тогда будет нечего надеть.

– Это для меня не имеет значения, Лоранс. Я не чувствую холода, потому что ты здесь, рядом со мной, и ты жива. Понимаешь, я заснула! Было, наверное, три или четыре часа ночи. Я очень старалась не заснуть. Я знала, что ты хочешь наложить на себя руки, но не знала, когда и каким образом. Это твое желание уйти из жизни переполняло твой рассудок и твое сердце, и я не могла прочесть в твоих мыслях ничего другого. Лоранс, я не могу в это поверить. А если бы я не проснулась вовремя и не нашла тебя?! У меня даже не хватило ума поднять на ноги Тошана и Эрмин. Впрочем, я осознавала, что даже одна потерянная минута может помешать мне тебя спасти.

Киона помогла Лоранс натянуть шерстяной свитер, который при этом прилипал к ее мокрому телу.

– Я потеряла голову, – призналась Лоранс. – Я очень разозлилась на тебя, бабушку, Эстер. Когда я проснулась, на мне были твои руки, но я сумела встать с постели так, чтобы тебя не разбудить. Я почувствовала сильную душевную боль, мне показалось, что я самая несчастная девушка на свете. Вот уже несколько месяцев я связывала свое будущее с Овидом. Мечтала о нашей с ним помолвке, нашей свадьбе, нашей брачной ночи в «Шато-Роберваль» или в «Шато-Фронтенак» в Квебеке. Я уже мысленно представляла себя в его квартире в Сен-Фелисьене. Знаешь, мы с ним много разговаривали, когда ездили на его машине в Пуэнт-Блё и обратно. Когда его мать умерла, он продал ее небольшую ферму в Сент-Эдвиже и купил себе эту квартиру, потому что она находится в одном здании со школой, в которой он преподает. Мы с ним были в моих мечтах такими счастливыми! Я рисовала бы весь день, дожидаясь его, а затем мы ужинали бы вместе. И вдруг все это исчезло. Для меня было невыносимо смириться с такой потерей. Кроме того, я наговорила тебе всяких гадостей, и мне было стыдно за то, что я поступила так жестоко и несправедливо. В общем, я надела купальник и пришла сюда. Какой-то идиотизм, правда? Я не хотела, чтобы меня нашли голой, и не хотела оставлять свои вещи на пляже.

– Перестань, Лоранс, пожалуйста, замолчи! – потребовала Киона, крепко прижимая девушку к себе.

– Нет, выслушай меня! Ты должна знать правду. Едва я вошла в воду, как очень сильно вздрогнула. Я будто проснулась – проснулась от кошмарного сна. У меня тут же пропало желание умирать, однако я решила доплыть до острова Ужей, чтобы тем самым отмежеваться от этой нелепой истории, устроить своего рода крещение для новой Лоранс. Я пообещала себе, что после того, как вернусь, попрошу у тебя прощения за то, что принесла вам всем столько хлопот. Я ведь последние несколько дней думала только об Овиде. Чем дальше я заплывала, тем более свободной от этого наваждения чувствовала себя. Я не понимала, за что его любила. И тут вдруг у меня свело судорогой правую ногу. Я пришла в отчаяние, начала тонуть. Это было ужасно: вода уже даже потекла в мои легкие. Однако мне удалось вынырнуть на поверхность, снова начать дышать, и почти сразу же я увидела тебя. Киона, я ведь думала, что ты уже не можешь так перемещаться в пространстве, что у тебя больше нет дара билокации.