Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея - [145]

— Мадемуазель, вы кого-то ищете? — любезно спросил он. — Прошу, подойдите!

Она нерешительно сделала несколько шагов к нему. Худенькое лицо девушки залилось краской — так она стеснялась.

— Здравствуйте, мсье, — дрожащим голоском сказала она. — Меня прислал отец. Хочет, чтобы я устроилась на службу. При мадемуазель Элизабет я работала тут, в замке.

— А кто ваш отец? — перебил ее Жюстен.

— Гюстав Гайо, местный тележник. Я вернулась домой после смерти матери, чтобы вести хозяйство. Но отец говорит: иди работай. Бакалейщик сказал, в замке есть место горничной. Меня зовут Жермен!

Жюстен понял: перед ним — та самая крошка Жермен, в пятнадцать лет ставшая жертвой мерзких домогательств Лароша. Он искренне ей посочувствовал: наверняка девушке пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы прийти в замок, где с ней случилось такое несчастье.

— Мне очень жаль, мадемуазель, но место занято, — сказал он после короткого раздумья.

— Что ж, тогда…

Жермен с любопытством поглядывала на собеседника. От отца она слышала про сына Гуго Лароша, унаследовавшего поместье, но как-то не верилось, что это он и есть — парень в белой рубашке, без сюртука и галстука, с растрепанными волосами.

Жюстен угадал ее сомнения.

— Я — новый хозяин, — улыбнулся он.

Жермен удивилась и теперь смотрела на него во все глаза. Несмотря на набожность, она все же испытала смутное удовлетворение, узнав, что ее мучитель умер.

— Думаю, вы, мсье, своих слуг не обижаете, — тихо сказала она с ударением на «вы». — До свидания!

Если бы она могла сейчас прочитать мысли Жюстена, то убедилась бы, что права. Он отказал ей только потому, что пожалел. По его вине Ортанс, Марго и старик Леандр узнали про беду девушки. И живи она в доме, рано или поздно кто-нибудь ей бы на это намекнул.

— Надеюсь, вы найдете хорошее место. Может, в городе? — сказал Жюстен.

Из конюшни с седлом в руках вышел Роже. Первое, что он приметил, — золотистый отсвет косы на плече у миловидной девушки, румяной, сконфуженной, в скромном сером платье.

— Здравствуйте! — громко поприветствовал он незнакомку. — Мсье, у вас новая горничная?

Медвежья услуга… Чуть растерявшемуся Жюстену пришлось быстро соображать, что ответить, чтобы не быть пойманным на заведомой лжи.

— Может, и так, Роже. Я еще не решил. Можешь проводить мадемуазель до конца аллеи. Под кустами бирючины еще осталась земляника, угости барышню!

— Что вы, не стоит! — воскликнула Жермен.

— Не отказывайтесь, мадемуазель! — подхватил Роже. — Садовая земляника, выспевшая на солнышке, — вкуснота!

Девушка чуть грустно улыбнулась, соглашаясь. Жюстен проводил их взглядом, потом повернулся и через мощеный двор посмотрел на окна кухни. В одном он увидел круглое лицо Ортанс.

Через две минуты он уже стоял перед своей кухаркой.

— Ты, конечно, узнала Жермен? Она ищет место горничной, но я отказал. Я готов нанять ее хоть сегодня, если Леандр, Марго и ты никогда, ни словом не обмолвитесь про…

— Про то, что с ней сделал старый хозяин? Бедная девочка! Мсье, мы будем молчать как рыбы.

У отца ей лучше не оставаться: он, как овдовел, слишком часто прикладывается к бутылке. Я даю вам слово, и в Леандре не сомневайтесь. Марго тоже девочка благоразумная. Представьте, она боялась, что вы ее прогоните за то, что слушалась и Алин, и Сидони!

— Спасибо тебе большое, Ортанс. Мне самому неприятно было сказать ей «нет». Выделишь ей хорошую комнату? И еще: с сегодняшнего дня Роже садится за стол со мной, в столовой. Приготовь нам чего-нибудь вкусного к обеду!

— Слушаюсь, мсье! Что скажете о жареной курочке и белых грибах на гарнир?

— Чудесно!

Они подмигнули друг другу. Для всех обитателей замка Гервиль наступили новые времена — покоя и искренней приязни.

Дакота-билдинг, воскресенье, 9 июля 1905 года

Эдвард Вулворт надел перчатки из кожи ягненка, в которых привык водить автомобиль. Это были митенки, не сковывающие движения пальцев, и Антонэн на них тут же зачарованно уставился.

— Мы уже едем, дедушка? — Ребенку явно не сиделось на месте. — Зачем ты обрезал перчатки на пальцах?

— Я их такими купил, мой мальчик, — это практично, я лучше ощущаю руль и рычаги.

— Ты готов? Идем! — торопил его Антонэн.

— Дождемся наших дам.

Антонэн кивнул. Элизабет нарядила его в перкалевый костюмчик-двойку темносинего цвета, с матросским воротником в сине-белую полоску. Белая каскетка дополняла ансамбль.

— Я готова! — объявила Мейбл, входя в гостиную. — Остается дождаться Элизабет. Она только что жаловалась на мигрень. Эдвард, обязательно ли ей ехать с нами?

— Думаю, да, — с уверенностью отвечал муж. — Ей нужно возвращаться к нормальной жизни. Антонэн, сбегай за мамой!

— Я уже тут, па.

Вошла Элизабет — бледная, похудевшая. Мейбл с Эдвардом поняли, что она слышала их разговор с порога. Мейбл распахнула ей свои объятия.

— Милая, мы едем на машине, ты можешь ничего не опасаться, — заверила она ласково. — Иди сюда и присядь на минутку!

Молодая женщина, в длинном летнем шелковом платье синего цвета, отрицательно покачала головой. В руке у нее был зонтик от солнца.

— Если уж ехать, то сейчас, ма! Я злюсь на себя за то, что столько времени просидела дома, как затворница. Я, которая еще в Париже пообещала себе быть бесстрашной! И сколько забот я доставила всем вам! Бонни и дяде Жану пришлось дважды закрывать магазин, чтобы приехать меня навестить. Леа Рамбер тоже приезжала. Но теперь все будет, как раньше. Со вторника я снова иду на курсы.