Сирота с Манхэттена - [55]

Сегодняшний вечер для меня - настоящая пытка, и все из-за вас! Да-да, из-за вас! Вы практически выкрали меня, спрятали от всех, заточили здесь!

Она немного помолчала, а потом выдохнула:

- Я была игрушкой, и больше ничем!

Обвинение потрясло супругов, для которых гнев и яростные упреки Элизабет и без того стали большим испытанием.

- Нет, милая, ты преувеличиваешь! - плача, воскликнула Мейбл. - Мы, конечно, не святые, но ты была нашей любимой дочкой, а не игрушкой!

- Ты слишком жестока к нам. - Эдвард вздохнул, пожимая руку жены и тем самым надеясь ее успокоить. - Лисбет, твоя правда, в некотором роде мы украли тебя у твоих кровных родственников, тем самым нарушив закон. Но подумай сама, была бы ты так уж счастлива во Франции, лишившись родителей? Мы же заботились о тебе, оберегали, и все это - из любви. Слышишь, из любви! Ты судишь нас очень строго, как это свойственно юности, но если бы тебе было шесть лет, так бы ты чувствовала и поступала?

Аргумент достиг цели. У Элизабет хватило честности и здравомыслия оценить ситуацию с этой точки зрения.

«Бросилась бы я на шею деду, отцу матери? Сомневаюсь. Я была маленькая, и Мейбл окружила меня такой любовью и нежностью, что мне было бы очень грустно с ней расставаться».

Невзирая на обиду, приходилось признать, что мистер Вулворт прав. Почувствовав в ней слабину, он продолжил:

- Мы решили все тебе рассказать на это Рождество. А сегодня вечером, после ужина, Питер Форд должен был передать мне официальные бумаги. Я представить не мог, что ты так рассердишься. Вот и сейчас этот презрительный взгляд! Ты словно нас никогда и не любила, Лисбет, никогда не называла нас «ма» и «па»! Не знаю, что обо всем этом и думать.

- И я тоже не знаю, - сказала Элизабет, как будто окончательно успокоившись. - Но я обязательно напишу моим бабке и деду во Францию, в замок Гервиль. Это название я вспомнила сегодня, вместе со многими другими вещами.

Мои родственники имеют право знать, что я жива, и прислать мне весточку обо всех тех, к кому я была так привязана в детстве.

Последние слова болью отозвались в сердце девушки. Элизабет подумала о старом мельнике, дедушке Туане, старике с волосами цвета снега, с ковыляющей походкой, особенно в дождливые дни. За эти годы он ведь тоже мог умереть…

- В замок Гервиль? - всхлипывая и утирая нос белым платочком, повторила Мейбл. - Так этот Гуго Ларош богат?

- Судя по всему, да, дорогая, - отрезал Эдвард. - Он останавливался в «Челси», одной из самых роскошных гостиниц Манхэттена.

- Ну конечно! И пообещал крупное вознаграждение! Как глупо с моей стороны забыть об этом, - упрекнула она себя. - Лисбет, умоляю, улыбнись мне или скажи, что ты меня прощаешь. Вина в большей степени лежит на мне, нежели на твоем отце. Я сходила с ума при одной мысли, что тебя у нас заберут, поверь мне, милая!

- Я верю, но простить вас - нет, не могу! На это уйдет время… если я останусь.

И Элизабет вышла из комнаты, оставив там витать невыносимую угрозу. Мейбл и Эдвард проводили ее взглядами. Она шла с высоко поднятой головой, прелестная в своем синем бархатном платье, с длинными шелковистыми каштановыми волосами, красиво обрамляющими округлые девичьи плечи.

- Мы ее потеряли, - жалобно вздохнула Мейбл.

Сон у Бонни был очень чуткий. Шаги в коридоре моментально ее разбудили. Она включила прикроватную лампу и посмотрела на часы на комоде из красного дерева. Три часа утра…

«Это, конечно, мисс Лисбет!» - сказала она себе.

Гувернантка надела тапочки и как была, в длинной и просторной ночной рубашке, белом ситцевом чепце с изящной кружевной отделкой, вышла из своей комнаты. И сразу же различила срывающийся шепот, доносившийся из кухни.

Она не ошиблась. Элизабет сидела на табурете со стаканом воды в руке. И вся дрожала.

- Вы плакали, мисс. Опять кошмарный сон?

- Нет, ничего такого, Бонни. Прости, если я тебя разбудила. Я не могу спать, я слишком возбуждена. Ко мне, Бонни, сегодня вечером, после ухода Питера Форда, вернулась память.

- А потом был неприятный разговор, да? Я слышала, как вы кричали. Никогда раньше вы так не кричали.

- Я была вне себя! И хочешь услышать почему, моя Бонни? Ма считает, что тебе знать не обязательно, но я с ней не согласна. Сейчас я все расскажу.

Элизабет выплеснула всю ту обиду и отчаяние, которые ее душили последние несколько часов, всю свою бессильную ярость. Узнав о махинациях своих господ, Бонни возмутилась.

- Боже мой! Порядочные люди так не поступают, - сердито воскликнула она. - То-то я не могла понять что к чему - первое время, когда вы только поселились у мистера и миссис Вулворт. Сейчас объясню, о чем я. Мне странно было слышать, как они рассказывают своей родне, что вы - дальняя родственница, которую они решили приютить. Со стороны хозяйки, разумеется, потому что никто же не проверит.

- Как так?

- Миссис Вулворт была очень молода, когда умерли ее родители, и один ее дядюшка перебрался в Аризону. Вот они и придумали, что вы родом оттуда.

- Ах да! Я вспомнила, Бонни. Они сказали, что лучше будет объяснить мое присутствие в доме таким вот образом. Мне тогда было семь, и я уже говорила по-английски. Мне было все равно, с ними я себя чувствовала хорошо и спокойно - как птичка в красивом удобном гнездышке. А потом оказалось, что это не гнездо, а скорее клетка, пусть и искусно вызолоченная!