Сирия старая и новая - [65]
На каменной платформе массивные глыбы разрушенной стены древнего храма якобитов. Сирийские христиане— якобиты (по имени епископа Якоба Барадаи, жившего в IV веке) до сих пор свои богослужения совершают на древнем арамейском языке, одном из мертвых семитских языков.
Деревушки утопают в зелени садов, и почти каждая так или иначе отмечена перстом истории. Рыжие скалы с черными пятнами погребальных гротов, остатки акведуков… Темная лента шоссе несет вереницу машин, возвращающихся в город. Еще немного — и мы будем в Дамаске.
В окрестностях Дамаска сохранились и замечательные памятники исламского искусства. Один из таких памятников— мечеть, построенная на могиле внучки Пророка Мухаммеда, Зейнаб. Из города сюда можно доехать за полчаса.
Вдоль дороги тянутся знакомые сады Гуты, глинобитные крестьянские постройки. Далее полоса пустынной земли с маленьким кирпичным заводиком, на котором временно подрабатывают бедуины. Семьи их здесь же. У шатров бегают смуглые дети в длинных рубашках. Женщины, высокие, стройные, в черных платьях, украшенных серебряными бусами и подвесками, ходят около шатров, готовят еду. Пейзаж становится скучным, унылым — и вдруг за поворотом появляется нежно-голубой купол, хорошо известный по многочисленным туристическим проспектам.
Маленькая пыльная площадь перед входом почти пуста. Бедно одетая женщина, протянув руку, монотонно тянет: «Подайте ради Зейнаб! Подайте!..» Голос наигранно жалобен, глаза же смотрят откровенно зло и угрюмо. Туристов почти нет. Продавцы глиняных горшков, посуды, мелкой утвари сидят без дела возле своих товаров. Торговля оживляется в пятницу, когда в мечеть приезжают крестьяне из соседних деревень.
Проемом в каменной стене начинается коридор, миновав который мы очутились во дворе, окруженном галереей. Справа от нас на каменном полу сидели в кружок седобородые старцы в белоснежных чалмах. Расположились они картинно, живописно, как будто ожила перед нами средневековая миниатюра. Мы быстро вошли в мечеть и… мгновенно остановились, как бы наткнувшись на невидимое препятствие. На нас устремились десятки недоброжелательных, любопытных, злых глаз. Люди пребывали в самых разных позах, сидели на коврах, стояли прислонившись лбом к священному надгробию. Каждый пришел сюда со своим, но в то мгновение они были едины в своей неприязни к непрошеным европейцам. Даже спины сидящих мужчин, казалось, выражали равнодушие и презрение. Девушки с наивной бесцеремонностью рассматривали наши лица, одежду. Под этими многочисленными взглядами, преодолевая смущение, мы сделали несколько шагов к надгробию. Мечеть Зейнаб была прекрасна! Тысячи искусно сгруппированных зеркал отражали лучи света, создавая необычайный эффект. В центре этого праздника света находилась большая серебряная рака. По четырем углам ее поднимались высокие столбики, покрытые Царапинами, вмятинами, многочисленными надписями. К ним прижимались лбом, губами, их ласкали руками. Огромная сверкающая капля хрустальной люстры бросала снопы света на голубую эмаль. Рельефные зеркальные стены раздвигали небольшое пространство мечети. Серебро, хрусталь, нежнейшие голубые и серые тона создавали атмосферу легкости, изящества, красоты. Девушки протягивали тонкие смуглые руки к надгробию Зейнаб. Ликующий свет приглушался только на многочисленных коврах, которыми был застелен пол мечети.
Склонив голову, мы стояли у серебряной решетки, думая о зодчих, которые сумели превратить память о смерти в память о светлой земной человеческой жизни.
МИФЫ И БЫЛИ СЕДНАЙИ
Седнайя
Пронизывающий ветер не утихал. Небо в серых тучах давило на землю, голую и унылую. От серо-желтых гор с петушиными гребешками камней на вершинах веяло тоской. Широкая асфальтовая лента дороги не оживляла зимний пейзаж. В этот пустынный край бежали когда-то первые христиане Сирии. Преследуемые и измученные, они находили приют в пещерах, ревностно оберегая свой культ и веру. В горной долине выросла деревушка, затем церковь, монастырь.
Сейчас монастырь в Седнайе занимает второе место после Иерусалима по количеству посетителей. Сюда приезжают многочисленные пилигримы и туристы. Монастырь построен на скале, нависающей над деревней, ничем не отличающейся от тысяч других сирийских деревень. Появление его, естественно, связано с легендами. Одна из них повествует о закладке монастыря императором Юстинианом по велению женщины-призрака, явившейся ему в виде газели.
Монастырь славится своей редкостной иконой Божьей матери, написанной, по преданию, святым Лукой, а также другими бесценными иконами V, VI и VII веков. Монастырская библиотека хранит уникальные древние манускрипты, в одном из которых, в частности, указана дата постройки монастыря (547).
Современный монастырь — светлокаменное здание с обширными помещениями. О первых веках его существования напоминают лишь вырубленные в окрестных скалах многочисленные камеры-захоронения и древние алтари. Саркофаги в каменных нишах давно разграблены, а каменные полы в небольших пещерах покрыты нечистотами.
Через маленькую, окованную железом дверь мы проникли в церковь, заполненную прихожанами. На деревянных скамьях сидели скромно одетые мужчины и женщины. Серьезные малыши подражали взрослым. На ближайшей скамье подвинулись, жестом предлагая нам место. Шла служба. Пел высокий гортанный женский голос, сменившийся басом священника. Дверь приоткрылась, и в церковь вошла молодая пара с грудным ребенком на руках. Никто не шелохнулся. Молодые заняли свое место. Служба шла своим чередом. В проходе появился старик с большим подносом, на котором громоздились маленькие сухие ломтики от одной огромной лепешки. С незапамятных времен, с первых веков христианства (с его ярко выраженными элементами демократизма) сохраняется эта традиция: братья-христиане вкушают от одного хлеба. Затем в рядах прихожан появился еще один поднос. Его движению сопутствовал звон бросаемых монет. Свет серого дня едва проникал в холодное помещение. Ослепительный блеск люстр, многочисленные горящие свечи у деревянного иконостаса, тишина, прерываемая лишь легким кашлем, монотонный ход православной службы создавали особое настроение. Это было мгновение из далекого времени.
