Сирия старая и новая - [54]

Катит волны широкая полноводная Барада. В древности ее называли Золотой рекой за обильную влагу, которую несет она измученной земле. Семь горных ручьев слились и образовали бурную реку. Как и сейчас, она пересекала город, дробясь на сеть многочисленных каналов, и затем пропадала среди пышной зелени Гуты. Город рос, поднимался вверх, в гору. Уровень воды постепенно падал. Образ реки, воспроизведенный в мозаике мечети, очень интересен. На берегу — восемь гигантских деревьев. За ними дворцы, светские здания, полукруглое, весьма своеобразное по архитектуре здание омейядского ипподрома. Истинный образ города и в то же время прекрасный символ счастья, поразивший погонщика верблюдов Мухаммеда — будущего Пророка. Увидев впервые Дамаск, он сказал известные слова о том, что человеку дано войти только в один рай. Поэтому, полюбовавшись земным раем — Дамаском, он повернулся и пошел прочь, не вступив в него. На этом месте позже воздвигли башню. На протяжении веков туристов поражал этот город, поэты воспевали его в стихах. Знаменитый Марк Твен оставил следующие строки: «…Посреди пустыни расплескались зеленые волны листвы, и в самом сердце ее, словно жемчужно-опаловый остров в изумрудном море, мерцает белый город. Смотришь с высоты на эту картину, смягченную расстоянием, осиянную солнцем, поражающую воображение резкими контрастами, и над всем царит дремотный покой, придавая городу волшебную одухотворенность, словно это прекрасный выходец из таинственного мира сновидений, а не самый обыкновенный житель нашей грубой и скучной планеты. И, вспоминая оставшиеся позади мили и мили гиблого, окаянного, бесплодного, скалистого, выжженного солнцем, уродливого, мрачного, мерзкого края, думаешь: какая красота, прекраснее нет уголка во всей вселенной!»

Но вернемся к современному Дамаску, к его сердцу— мечети Омейядов. Обширный двор ее ограничен сводчатой галереей с трех сторон. В четвертой — молельный зал. Мы минуем куполообразный павильон с тонкими колоннами, где когда-то хранилась казна. Направляясь в молельный зал, проходим мимо традиционного фонтана и бассейна для омовений. Два ряда коринфских колонн, капители которых были когда-то позолочены, образуют три придела. Над центром зала — массивный купол. Михраб мечети отделан инкрустацией, резьбой. Это блестящий образец мусульманского прикладного искусства. Круглая лестница ведет на беломраморный амвон (возвышение перед алтарем). В восточной части зала для молитв находится мраморный павильон, в котором, по преданию, покоится голова Иоанна Крестителя. Гробница святого равно уважаема как христианами, так и мусульманами. Надгробие — шедевр восточного искусства, как и большой михраб у южной стены.

Поджав ноги и уставив взгляд в одну точку, сидит на ковре старик. Морщинистые руки машинально перебирают четки. Согнутый палец поглаживает самую крупную их бусину, напоминающую о том, что Аллах велик и един. Солнечные лучи, проникающие сквозь высокие окна, падают на резной камень, на инкрустированные детали интерьера, мраморные колонны и, наконец, теряются на поверхности многочисленных ковров. Мы выходим во двор мечети. Поднявшееся солнце слепит глаза. Но каменные стены еще хранят прохладу.

Говоря о мечети Омейядов, нельзя не упомянуть о трех ее минаретах. В юго-восточном углу от христианского храма сохранилась башня, так называемый Минарет Иисуса. Согласно легенде, накануне Страшного суда на этот минарет должен спуститься Христос для борьбы с антихристом. Юго-западный минарет, построенный, как и первый, на одной из башен бывшего храма Юпитера, возник в XV веке и хранит черты египетского стиля. И, наконец, в северной части — Минарет невесты, наиболее старый, созданный еще в омейядский период, за исключением верхней части, возникшей в недавнее время. Архитектурная эклектика, наслоения более поздних времен не испортили стройного и неповторимого ансамбля. Мечеть остается выдающимся памятником, шедевром арабского искусства и до сих пор является местом паломничества.

Через северную дверь, украшенную бронзовыми рельефами (XIV век), мы покидаем двор мечети. Идем вдоль византийской колоннады, минуем два древних медресе. Перед нами гробница Салах-ад-Дина — талантливого полководца и правителя, освободившего эту землю от крестоносцев. Под рифленым куполом два надгробия— Салах-ад-Дина и его сподвижника. Из маленькой каменной пристройки появляется двенадцатилетний мальчик, черноглазый, кудрявый, и голосом ученика-отличника начинает рассказывать на английском языке краткую историю Салах-ад-Дина и его подвигов. Лицо его не выражает особых эмоций. Чувствуется, что повторяет он все это не один раз в день. Это его работа в дни каникул. Мы слушаем мальчика, рассматриваем надгробия, увенчанные атласными чалмами. На одной из сторон каменного надгробия — турецкая благодарственная надпись Салах-ад-Дину «за спасение Иерусалима от осквернения неверными». Надпись относится к XVII веку.

Гробница Салах-ад-Дина

Фриз здания украшен стихами из Корана, выполненными в манере куфического письма, все его четыре стороны— резьбой по камню, повторяющей геометрические мотивы. Гробница в целом — образец декоративного искусства периода Айюбидов. Вид ее несколько изменился в конце XIX века.