«Сирены» атакуют - [55]

– Я знаю, о чем вы думаете, – медленно проговорил эсэсовец. – Вы рано расслабились, господа офицеры... Вы, похоже, забыли, что были и остаетесь офицерами Рейха. Трусость и измена будут караться беспощадно. Игра еще не проиграна, и я советую вам взять себя в руки. Полчаса назад поступило распоряжение о передислокации «Хюгенау». Нами дорожат, наша работа имеет огромное научное и военное значение. Мы отступаем, спора нет, но нам есть куда отступить и где залечить раны...

– Где же, позвольте узнать? – ядовито осведомился доктор Берг. Голова его мелко тряслась: у старика от волнений обострился паркинсонизм, в нормальном состоянии почти незаметный.

Месснер мог его осадить, но решил не нагнетать напряжение.

– Конечный пункт мне неизвестен. Пока что получено предписание двигаться в Киль, где сосредоточены наши основные силы.

– Силы, – пробормотал Берг. – Откуда им взяться?

– Прекратите, – жестко сказал Месснер. – Армия терпит серьезные поражения, но наш флот еще достаточно силен.

– В Киле уже, должно быть, высадились англоамериканцы, – поделился сомнениями Моргенкопф.

– Прекратите, если не хотите быть арестованным за паникерство! С чего вы это взяли? Киль остается в наших руках.

– Послушайте, Месснер, – Моргенкопф оставил угрозу без внимания. – Вы и сами отлично знаете, что если этого еще не произошло, то произойдет со дня на день. Хорошо. Допустим, «Хюгенау» передислоцируется в Киль. Что дальше?

– Это секретная информация, – нехотя проговорил штурмбанфюрер. – Повторяю: у меня нет для вас точных сведений. Могу лишь сказать, что оттуда наш путь будет лежать либо в Норвегию...

– В Норвегию уже вошли русские, – заметила Лессинг.

– Либо в Норвегию, либо – минуя ее – в Арктику... Пути в Атлантику для нас, как вы догадываетесь, в настоящее время нет.

– Но зачем в Арктику? – взвизгнул Берг. – Что это за игры?

– Очевидно, там нас примет на борт либо подводная лодка, либо самолет... о дальнейшем маршруте я не имею понятия.

– Почему бы не сделать этого в том же Киле? Да хотя бы и здесь, в Пиллау?

– У меня нет ответа на этот вопрос, – отрезал Месснер. – Я руководствуюсь лишь домыслами и не уверен, что имею право этим заниматься.

Его подчиненные сидели угрюмые, нахохленные. Было видно, что всем им с трудом верится в арктические путешествия, которые и сами по себе не особенно приятны. В Рейхе больше склонялись к Южной Америке. Киль казался правдоподобным местом назначения – но дальше?

– До Киля еще нужно дойти, – задумчиво сказал Грюнвальд.

– Мы пойдем под конвоем.

Штурмбанфюрер говорил с легким раздражением, показывая, что ничто человеческое ему не чуждо и в глубине души он встревожен не меньше остальных. Это ему неплохо удавалось; конечно, он жертвовал своим авторитетом, зато оставался неразгаданным в более важных вещах.

Собственно, он не врал. Эсминец «Хюгенау» действительно должен был взять курс на Киль, и Месснер от души желал всем присутствующим попутного ветра. Однако последние месяцы были богаты на военные сюрпризы, и на эти случаи у Месснера имелась особая инструкция.

Ее содержание очень не понравилось бы почтенному собранию. Оно, честно говоря, не нравилось и ему самому. И штурмбанфюрер не собирался во всем следовать букве этой инструкции, хотя ее дух его вполне устраивал.

* * *

...Когда взревели двигатели и «Хюгенау» вздрогнул всем своим смертоносным корпусом, Сережка Остапенко и Соломон Красавчик вцепились в раму, установленную над кроватью. Это был стальной брус, предназначенный для удерживания в сидячем положении и перемещения при параличе ног. Такой паралич был вполне возможен, если учесть, что в распоряжении медиков был возбудитель полиомиелита. Им, правда, так и не воспользовались по причине его вирусной природы; до поры до времени радиоактивному облучению подвергали бактерии.

Брус был плотно вложен в специальные «уключины», которыми заканчивались стальные стойки, расположенные в головном и ножном концах кровати. Кольца уключин оставались открытыми сверху; брус крепился толстыми болтами, вывернуть которые было нечем.

Рассчитывать на свои силы в попытке выбить эту штуковину было сущим безумием, но у Сережки и Соломона не оставалось выхода.

Все их беседы неизбежно сводились к одному выводу: придется защищаться. Но ничего похожего на оружие у них под руками не было, да и сами они оставались прикованными, хотя длина цепей предоставляла некоторое пространство для маневра.

– Иначе ключей не получим, – рассудил Соломон.

Конкретного плана у них не было, да и быть не могло. Они не знали ни внутреннего устройства корабля, ни того, что могло их ждать снаружи. Вся их затея являлась болезненным бредом от начала и до конца, это была даже не русская рулетка с одним пустым гнездом в барабане. Пули сидели во всех гнездах, и об удаче можно было говорить лишь в случае осечки. Сражаться с мучителями нелепо; каждый из них, даже немощный, но жуткий старикашка, казался в несколько раз сильнее их обоих, вместе взятых.

Но даже обреченная на провал попытка лучше бездействия. В конце концов, если их прикончат при попытке бунта, это тоже явится долгожданным выходом. Они устали. Канонада не внушала серьезных надежд: близок локоть, да не укусишь.