Сиреневый ветер Парижа - [14]

И вообще, углубившись в дебри размышлений о своей нелегкой жизни, я внезапно понимаю, что отель в пяти минутах ходьбы от станции метро и отель в часе ходьбы от станции метро — одно и то же для человека, который в первый раз оказался в незнакомом городе и крайне плохо в нем ориентируется. Потому что я, черт возьми, не помню, где именно находится наша гостиница. Помню, что была улица, которая примыкала к бульвару, и отель был почти в самом ее конце, а по бульвару еще надо было топать до метро. И мы с Денисом… ну да, мы еще посмеялись, что французские «пять минут» в переводе на русский, пожалуй, минут десять, а то и больше.

Я попыталась вспомнить, не было ли какого-нибудь дополнительного ориентира вроде магазина или приметной вывески, но ничего не вспомнила. Тогда я принялась блуждать по бульвару, надеясь, что вот-вот меня настигнет озарение и я вспомню, в какую сторону мне идти. Улица была заполнена толпой прохожих, а еще в Париже через каждые двадцать метров встречается кафе, и столики частенько вылезают прямо на тротуар. Я задумалась, а не зайти ли мне в кафе чего-нибудь перекусить, но тут над бульваром взмыл противный вой полицейских сирен. Он действовал мне на нервы, и я от досады свернула на первую попавшуюся улицу. Здесь уже было потише и прохожих совсем немного (это в Париже тоже часто бывает: идете по многолюдной улице, сворачиваете в переулок, а там — ни души). Но уже через несколько шагов я убедилась, что наш отель не может быть расположен на этой улице, потому что я совсем ее не помню. И тут сзади снова завыла сирена, настигая меня. Я подскочила и шарахнулась к стене, а полицейская машина, сверкая синими огнями, пролетела мимо. Я почувствовала нечто странное — словно ледяная рука тронула меня за сердце, не знаю даже, как объяснить это ощущение. Не раздумывая и не колеблясь, я двинулась в том же направлении, что и полицейские. Вскоре я увидела вывеску обанкротившегося магазина, которая горела неправдоподобно ярким неоновым огнем, и тут мои ноги словно налились свинцом. Я сделала несколько шагов, потом остановилась. Потоптавшись на месте, я скользнула чуть ближе и спряталась за какой-то столб. Возможно, фонарный. Мне в тот момент не пришло в голову его рассматривать.

Под неоновыми огнями вывески стояли две полицейские машины, и мигалки на их крышах рассыпали в ночи синие всполохи. На тротуаре уже собралась небольшая толпа.

У меня екнуло сердце. Возможно, это была пресловутая женская интуиция, не знаю. Зачем-то согнувшись в три погибели, я отлепилась от столба, перебежала улицу и смешалась с толпой.

– Это ужасно, — говорил высокий сухопарый старик. — Просто ужасно. Я вышел, как обычно, на прогулку с моим Жожо и обнаружил его…

Зеваки слушали с благоговением. Маленький белый пудель прижался к ноге хозяина, мелко дрожа всем телом, — очевидно, это и был тот самый Жожо.

– Такой приличный молодой человек, светловолосый, в красной майке… Ему перерезали горло, представляете? — Несмотря на волнение, он произнес слово égorger[5] с явным удовольствием, смакуя его, как хорошее вино.

У меня же было ощущение, что перерезают горло мне. Полиция копошилась в темном дворе, куда никого не пускали, но мне во что бы то ни стало нужно было взглянуть на того, кто там лежит. Потому что — может быть, я читала слишком много детективов — мне показалось, я могу знать этого человека. Слишком многие приметы совпадали.

Покрепче перехватив сумку (эх, знали бы полицейские, что в ней находится…), я двинулась прямиком на представителя закона.

– Сюда нельзя, мадемуазель! — строго сказал мне ажан.

– Но я живу в этом доме! — объявила я, уверенно махнув рукой в сторону двора.

Полицейский смерил меня недоверчивым взглядом. Мне показалось, он собирался спросить у меня документы, но тут к нему подскочил лохматый тип с микрофоном, которого сопровождал оператор с камерой. Тип выглядел так, словно его с утра по ошибке засунули в стиральную машину, а когда вытащили, забыли погладить. Все у него стояло дыбом: волосы, брови, даже очки. Не тратя даром времени, он набросился на полицейского.

– Это убийство? Кто его расследует? Могу я задать несколько вопросов?

– Еще ничего не известно толком, месье, — осадил его полицейский.

– Но это хотя бы серийное убийство, а? — ухмыльнулся тип с микрофоном.

– Это вы лучше спросите у инспектора Миртиля, — твердо ответил ажан.

– У этого? Да он терпеть нас не может!

Воспользовавшись тем, что полицейский отвлекся на перепалку с представителем прессы, я беспрепятственно проскользнула во двор.

Лавируя все время так, чтобы оставаться, насколько возможно, вне поля зрения остальных полицейских, я наконец подобралась к группе из трех человек. Тот, что стоял ко мне спиной, был худ, как щепка, с лысиной на макушке и говорил слегка в нос. Мне подумалось, что это и есть пресловутый Миртиль. Второй, которого я видела в профиль, — курносый плечистый малый лет тридцати пяти с белокурыми вьющимися волосами, сложением напоминающий хороший шкаф. Третий, судя по тому, как он кружил возле распростертого на земле тела, был всего-навсего врач — врач для тех больных, которым он в принципе уже не нужен.