Сиреневый Кристалл - [6]

Ханан Борисович открыл папку, вынул из нее большой толстый картон, на котором была прикреплена его находка в Урашту.

Если бы не авторитет Мурзарова, не его имя в науке, никто бы из нас не поверил, что ткань эта пролежала в развалинах древнего города не менее семисот пятидесяти лет. Действительно, казалось, время не коснулось ее и она только что вышла из рук каких-то изумительных мастеров. Яркие, чистые тона оригинального рисунка, приятная фактура этой мягкой, прочной, почти прозрачной и вместе с тем плотной ткани — все говорило нам: находка и в самом деле из ряда вон выходящая.

Перед нами лежал кусок нетленной ткани!

Вот тут-то химики преисполнились еще большим уважением к археологам и были готовы сделать все возможное, чтобы помочь проникнуть в тайну происхождения удивительного изделия. И сразу же мнения разделились, образовалось две партии — «земная» и «космическая». Наиболее горячие головы считали, что ткань, словно выделанная из стеклянного волокна, не могла быть изготовлена семь-восемь веков назад. Совершенно невероятным представлялось, что какие бы то ни было народы умели в древности вырабатывать подобные синтетические волокна. Возникла догадка: а не обрывок ли это одежды каких-то существ, в давние времена посетивших Землю? Может быть, следует организовать в окрестностях Урашту более широкий поиск? Вдруг удастся кроме этого маленького клочка найти и другие доказательства прилета к нам братьев по разуму? Неважно, что найден только этот маленький кусочек неведомого. Любой самый долгий путь начинается с первого шага, нередко большой научный поиск в истоке своем имеет небольшой, сам по себе незначительный факт!

Ханан Борисович улыбался, радуясь энтузиазму, с которым отнеслась к его находке наша по преимуществу молодежная группа, однако уверенно придерживался иной, «земной» точки зрения. Как только возбуждение от первого осмотра редкостного экспоната немного улеглось, в институте начались его исследования. Чем больше мы изучали ткань, тем больше недоумевали. Химический анализ показал: образчик на сорок шесть процентов состоит из силиция — кремния. Под микроскопом было видно, что волокна нитей явно растительного происхождения, но в результате каких-то непонятных процессов они стали стекловидными, прозрачными и, сохранив яркость красок, практически нетленными. Это нанесло первый удар по сторонникам космического происхождения ткани, но они не сдавались, резонно доказывая, что в мире, пославшем нам гостей, растительность тоже должна встречаться. Здесь я употребил местоимение «они» и этим самым как бы отмежевался от «космической» партии. Придерживался ли я точки зрения Мурзарова? Тоже нет. Я считал, что доля истины есть и в утверждениях Мурзарова, и в предложениях его противников. Как ни странно, именно моя позиция оказалась ближе всего к истине.

Находка археологов сразу же привлекла внимание ученых разных специальностей. Однако, чем больше людей занималось этой загадкой, тем больше разнообразных и противоречивых мнений она рождала. Единодушие было только в одном: ткань изготовлена никому не понятным способом. Где же, когда, каким народом она была создана? Вот что хотели узнать прежде всего. По характеру орнамента специалистами было бесспорно доказано: ткань не могла быть изготовлена в древнем Урашту. Профессор Мурзаров не оспаривал этого. Он считал, что ткань могла быть привезена в Урашту. Однако и это не давало нужного решения. Историки уже довольно хорошо знали, с какими государствами вел торговлю процветавший восемь веков назад город. Но ни в одной из этих стран не производили нетленных тканей, ни один народ в те времена не владел секретом силицирования волокна.

Задача казалась неразрешимой. «Космическая» партия торжествовала.

Как химик, я уже давно выполнил все от меня зависящее. Анализы сделаны, и мое касательство к этому куску ткани, сработанному столь чудесным образом, исчерпано. И тогда я почувствовал: оборвалась какая-то нить, так заманчиво связавшая меня с необыденным, вторгшимся в мою жизнь. Но с тех пор как загадочная ткань, через века пришедшая из какой-то таинственной страны, побывала в моих руках, я понял, что никогда не устану интересоваться силициевой загадкой.

На первых порах мне не оставалось ничего другого, кроме частого общения с Хананом Борисовичем. Незаметно для себя я сделался его добровольным помощником. Теперь мы немало вечеров просиживали вместе, ломая голову над задачей, лишившей нас покоя. Ханан Борисович умел двигаться к цели как вездеход. Он не обращал внимания на препятствия и умело отбрасывал все лишнее. Он стремился только к одному — найти родину уникальной находки. А для этого надо было хорошенько изучить ткани.

Мы поспешили в Москву, где в то время демонстрировалась богатая коллекция тканей. Особенно поразили нас образцы, экспонированные Востоком, и в первую очередь Индией.

Когда в десятках витрин видишь ткань парчового типа, сразу чувствуешь, что это «царица тканей». Тончайшие, совсем прозрачные амру, сделанные из чистого шелка, изумительной окраски химру и, наконец, кхимкаб, тканные золотом и серебром. Золото в легких, просвечивающих тканях, золото в более тяжелых и более богатых по отделке и рисунку. Золото украшает мягко, не назойливо. Сразу представляешь, как в южных краях оно играет на солнце, закрепляя солнечный блеск на земле. Южный характер узора особенно чувствуется в прозрачных, нежно окрашенных, казалось, небрежно, но на самом деле со вкусом накинутых на подставки воздушных тканях. В них не может быть жарко даже там, под солнцем Юга. Они прикроют наготу, но позволят солнцу золотить кожу.