Сиреневый Чёрный - [4]

Бррр… Таша даже головой помотала. Байрус! Как ни крути и не прикидывай, в нем не было ничего, что бы могло ее привлечь. Он вызывал только страх и недоверие. К тому же был намного старше. Пораскинув мозгами и так и эдак, девушка точно поняла для себя: не то, что полюбить Байруса, нет, она даже не сможет заставить себя относиться к нему безразлично, без тревожной неприязни.

Она с сожалением вспомнила веселого сельского мальчишку, с которым чуть не поцеловалась на одном из деревенских праздников. Он был молод и красив: загорелый, голубоглазый. Сначала они танцевали доупаду, а потом он увлек ее куда-то вглубь садов и, прислонив спиной к дереву, обнял за талию. Однако, ловко вырвавшись, Таша, как испуганная косуля, стремительным прыжком скрылась в вечернем сумраке, оставив ни с чем незадачливого ухажера.

Не сочтя нужным раздариваться поцелуями тогда, Таша прекрасно помнила, что, хотя случайный сельский кавалер и не вызывал у нее особых чувств, с ним было легко и приятно, а Байрус… нет, о нем даже думать не хотелось, он был где-то там, за гранью безразличия, на рубеже постоянной тревоги и недоверия…

Кивнув Геофу и жестом попросив не разглашать тайну ее отсутствия на уроке музыки, принцесса поспешила через мост. Быстро дошагав до деревни и спустившись в низину на луг, она легко отыскала веселую Таму. По-лягушачьи растянув в улыбке губы, та, как сумасшедшая, замахала рукой. Подбежав, Таша плюхнулась рядом с ней в траву и достала из-за пазухи слегка подтаявший кусок шоколада.

— Ух ты! — Тама восторженно всплеснула руками и деловито приняла угощение, которое незамедлительно съела. — Купцы были? Счастливая ты, принцесса! Надо же — ШОКОЛ-А-А-А-Д! — она блаженно закатила глаза, облизывая с руки остатки расквасившегося лакомства. — Эх, всегда мечтала стать купчихой!

— Ты? Купчихой? — чуть не подавившись, фыркнула Таша. — Ха-ха.

— А что? — Тама шутливо подбоченилась и надула губы. — Буду толстая, вся в золоте и камнях, буду плавать на большой ладье и ругаться на базаре с торговцами! Мужа сама возьму, из бедняков, поплюгавее да потише — чтобы молчал и соглашался во всем, он мне слово поперек, а я ему нагайкой по шее — на! Молчи, да жену слушай, коли жена — купчиха, богатства в дом носит да тебя, дармоеда, кормит!

Она ловко вскочила на ноги, взмахнула пастушьим хлыстом и, вальяжно вышагивая, прошлась по лугу. И правда — чистая купчиха, поразилась Таша.

— А ну, голубчик, отрежь-ка мне этого шелку да того бархату, да смотри, режь аккуратно, затяжек не наставь! А ты отмерь мне пять пудов шоколаду! Эй, слуги, чего стоите? Грузите товар на ладью! — продолжала кривляться Тама, а ее молчаливый и тихий брат Филипп, сидящий в сторонке и с надеждой смотрящий на остатки шоколада, испуганно отсел подальше.

— Да, — согласилась Таша, — купчиха ты прирожденная!

— Да ну, — пастушка смущенно потупила взор, — мечты все это.

— А мечты, они на то и мечты, чтобы их исполнять, — Таша воодушевленно махнула рукой вперед и вверх.

— Да как же их исполнить, принцесса? — Тама милостиво кивнула Филиппу, позволяя тоже угоститься лакомством.

— Денег заработать! Я же заработала! Лошадь себе купила!

— Пф! Да ты — принцесса, — обиженно отмахнулась пастушка, — у тебя одних платьев ворох и стоят они немало, а у меня? — она оглядела свою застиранную кружевную юбку. — Продам, так голой и останусь.

— Ну, — Таша принялась судорожно соображать, — ну, ты… а вот! — она радостно потерла руки. — Ты сделай что-нибудь!

— А что я сделаю-то? Я ничего и не умею, — поняла намек Тама.

— Как же не умеешь? Овец умеешь пасти и на свирельке играть!

— И что? — пастушка хмуро ткнула носком сапожка валяющуюся в траве свирель.

— А вот! — Таша просияла, неожиданно придумав ловкую, как ей казалось штуку. — Ты Лауриных овец возьмись пасти за деньги!

— Лауриных? — Тама с сомнением посмотрела вдаль, где на опушке леса белыми облачками колыхалось еще одно овечье стадо.

— Конечно! — Таша довольно сцепила пальцы. — Лаура замуж хочет выйти, а ее никто не берет.

— Конечно, у нее же рожа красная, как помидор, и руки такие же! — с пониманием подал голос Филипп.

— Она красная, потому что целыми днями свое стадо пасет и на солнце обгорает! Вот ты и предложи за деньги ее овец пасти. Она богатая — ей отец с каждой ярмарки бусы из камней привозит! Разве не дело говорю?

— Может, и дело, — Тама задумчиво почесала курносый носик. — Попробую, пожалуй…

* * *

Несмотря на войну, окрестные села и деревни дышали миром и покоем. Дети играли в лесах и на реке, не боясь зверья и душегубов, девицы ходили в соседние села, вооружившись одной лишь корзинкой и кошельком с несколькими монетами — разбойников тут не бывало никогда. Тревогу порой вызывали солдаты из замка, от их давно неодеванных доспехов, грудами лежащих под навесами в соломе, пахло кровью былых сражений, а видавшее виды оружие хранило в себе тайны прошлых убийств.

Две девушки, щебеча как птицы, шли по лесной дороге. Мягко шелестели юбки, бесшумно переступали по заваленной хвоей земле легкие ноги в кожаных туфлях. Тама волокла огромную корзину, откуда торчали отрезы ткани и кульки со сладостями, купленные для троюродных младших братьев и сестер на ярмарке, которую девушки успешно посетили. Таша тащила на закорках седло и уздечку, расшитые красными нитями и золотом.