Истон долгое время смотрел на фотографию молодой женщины в коричневом, кожаном ошейнике, изогнутом и закрепленном у основания ее шеи. Зак вспомнил, как Нора рассказала ему, что носила ошейник Сорена. Очевидно, этот элемент являлся крайне важной частью субкультуры СМ. Тем вечером, в такси, коснувшись его оголенного безымянного пальца, Сатерлин поднесла его руку к своей оголенной шее. Она приравняла ношение ошейника к браку. Может быть, поэтому, при всей абсолютной непохожести, они с Норой так быстро нашли общий язык - они оба проходили через - своего рода - развод.
Но разве он проходил через развод? Каждый день, проверяя почту, Истон ожидал письма от адвоката Грейс. И каждый раз, отвечая на телефонный звонок, он ждал слов своей жены о том, что им не нужно это откладывать. Но пока, он не получал ни звонков, ни юридических документов. Неужели Грейс ждала, что этот процесс инициирует он? Если так, то ей придется ждать очень долго. Зак не мог отрицать, что за последние полтора года, их брак рассыпался в прах, но он не торопился забивать последний гвоздь в крышку гроба. Истон надеялся, что если он уедет в Нью-Йорк, Грейс успеет соскучиться по нему настолько сильно, что возобновит их отношения. Но изо дня в день, телефон молчал.
Выйдя из интернета, Зак закрыл пустой документ, не написав ни единого предложения. Он оставил Нору у нее на кухне несколько часов назад. Несомненно, к этому моменту, она успела отправить Истону еще одно сообщение, что делала постоянно. Но его входящая почта оказалась пуста, за исключением напоминания от Боннера об очередном собрании сотрудников, и вопроса от его ассистентки, Мэри. Оба могли подождать.
Нажав на клавишу НАПИСАТЬ ПИСЬМО, Зак ввел электронный адрес Норы. Конечно, в нем должны были присутствовать слова "littleredridingcrop" ("маленькийкрасныйстек"). Смешно, но от этого, адрес запомнился легче.
"Нора", написал он и остановился. Почему он ей писал? Сегодня они обсуждали ее книгу часами, и на данный момент, им не о чем было говорить. К тому же, учитывая их уже сложившуюся репутацию слишком плотно работающих друг с другом людей, Истон знал, что ему не следовало писать ни о чем другом, кроме книги. Но что бы он ей отправил? Раньше, у него были подходящие слова и предложения, но с момента их встречи, они образовали в его голове беспорядок, сталкиваясь друг с другом, с ним, распадаясь на фрагменты.
"Нора, Я не хочу... Я не буду… это было так чертовски давно... Я не могу... Я думаю о тебе, о ней слишком много... Я все еще люблю, но... Я причинил ей боль, Грейс... Теперь намного хуже... Я в подвешенном состоянии... Я причинил боль столь молодой, столь..."
Зак удалил весь текст, включая адрес Норы. Он был благоразумнее и не собирался привязываться. Он больше не допустит подобной ошибки. Конечно, Сатерлин не собьет Истона с пути. Это неважно, твердил он себе. Через пять с лишним недель, его уже здесь не будет. Он окажется в Лос-Анджелесе, где сможет начать с чистого листа, и, возможно, на этот раз, все сделает правильно. Но хотел ли он начинать с чистого листа? В сорок два, новая жизнь несла гораздо более пугающие перспективы, нежели в тридцать два, когда они с Грейс, поженившись, переехали в Лондон.
Зака ждало новое, пустое письмо. Он посмотрел на свои пальцы, зависшие над клавиатурой. Истона подводили слова, или его руки? Сейчас они ощущались слишком тяжелыми. Все это не имело никакого смысла. Без обручального кольца, руки должны были быть легче. Экран все еще ждал, а курсор подмигивал Заку, словно глазом. Истон напечатал другой адрес.
"Грейси", написал он, прибегнув к ласкательному прозвищу, которое неизменно вызывало ее улыбку. "Пожалуйста, поговори со мной".
* * *
Нора стояла у кухонного окна, вглядываясь в ночь. Зимой, солнце садилось так рано, что, казалось, будто весь день проходил в темноте. Зак ушел несколько часов назад, оставив ей тысячи советов и идей. Но сейчас, она могла только думать, ждать, и смотреть на свет, падающий от фонарного столба, горящего перед кухонным окном. Он освещал подрагивающие хлопья снега и белые, литые тени, которые окружали, но не касались ее. Обернувшись на звук, Нора увидела Уесли, стоящего у двери, и смотрящего на нее с тем же вниманием, с каким она смотрела на игру фонаря и снега, между светом и тенью.
- Как долго ты стоишь в темноте? - спросил Уесли, наступая в одинокий круг света.
Нора вздохнула в тени.
- С тех пор, как стемнело.
Уесли потянулся, чтобы включить свет.
- Оставь, как есть.
Его рука вернулась в прежнее положение.
- Не знал, что ты можешь писать в темноте.
Нора одарила его едва уловимым намеком на улыбку.
- Ты удивишься, узнав, что я могу делать в темноте, Уес.
Он поморщился.
- А Зак знает, что ты умеешь делать в темноте?
Нора замотала головой.
- Нет. Он думает, что я просто писательница. Пускай так и будет, хорошо?
- Это не то, чем бы я когда-нибудь гордился.
- Уес, соглашаясь на эту работу, ты знал, кто я такая.
- А ты знала мое отношение к этому, когда предложила мне переехать к тебе.
Нора сделала медленный, глубокий вдох.
- И все же, ты переехал. Почему?
Задрав подбородок, Уесли просто смотрел на нее.
