Я намеренно подвел Каролину к этому моменту. Я мог мучить ее бесконечными заданиями и тяжким физическим трудом. Вместо этого, я выбрал способ истязания скукой, желая увидеть, к чему ее подтолкнет безделье. И что интересно, в моем доме, первым делом, ее внимание привлекали легко ломающиеся предметы. Каролина протирала каждый коллекционный предмет мягкой, чистой тряпкой, держа хрупкий бокал, как птицу, поглаживая его стенки, как кошачью спинку, стирая с краев свидетельства времени. Я видел, как она глазами пересчитала бокалы. И пересчитал их вместе с ней. Тринадцать. Прошлой ночью я показал Каролине плеть, но не стал ее на ней пробовать. Тринадцать... один удар за каждый бокал, который она тронула без моего разрешения. Тринадцать... думаю, этой ночью я высеку ее, а потом скажу, за что".
Истон закрыл рукопись, ожидая реакции своего шеф-редактора. Жан-Поль присвистнул, и Зак изогнул бровь.
- Думаю, отрывок меня даже завел. Это должно меня беспокоить? - спросил Боннер, расплывшись в похотливой улыбке.
- Так как я второй и последний из присутствующих в кабинете, думаю, меня это должно беспокоить намного больше, - ответил Истон, - довольно неплохо, правда? Содержание слегка хромает, но стиль написания...
- У нее талант. Я тебе говорил. Надеюсь, это означает, что ты больше не хочешь меня убить.
- Убить?
Жан-Поль широко улыбнулся.
- Да, за то, что насильно вручил тебе Сатерлин.
Зак усмехнулся.
- Нет. Я больше не хочу тебя убить. Но скажи мне, неужели я, действительно, единственный редактор, который может с ней работать?
- Думаю, я мог бы откопать кого-нибудь еще. Хотя, тебе никто и в подметки не годится. В любом случае, Нора просила тебя.
Истон удивленно поднял глаза.
- Правда?
- Ну, не по имени.
Боннер выглядел несколько смущенным.
- Она просила меня отдать ее любому редактору, который будет обращаться с ней как можно строже. Ты оказался первым, и честно говоря, единственным, кто пришел на ум.
- Я едва ли строг с ней.
- Тогда как это называется? - спросил Жан-Поль, сияя темным огнем в глазах.
- Сомневаюсь, что своим ответом мне удастся отбиться от твоих вкрадчивых намеков. Если уж на то пошло, мы с ней говорили исключительно о книге.
- Да, о той самой умопомрачительной, маленькой книге, ради которой ты покинул мероприятие Роуз в понедельник вечером.
- Я - профессионал, - спокойно произнес Зак, - и не сплю со своими авторами.
Истон не стал распространяться, насколько - к своему стыду - он был близок к тому, чтобы после поездки на такси пригласить Нору к себе. Он все еще не мог поверить, что ей так быстро удалось его окрутить. За десять лет брака, он ни разу не был нечестным по отношению к Грейс, и никогда этого не хотел. Но тут, за один день Нора Сатерлин посеяла в его голове мысли, которых он не позволял себе годами.
- Я видел ее. И не стал бы тебя винить, даже если бы и спал. Но это всего лишь шок. Я окружен пост-феминистами и неофрейдистами. Что произошло с философией "суди книгу только по книге, не по автору"?
- Одна поездка в такси, и один приятный разговор навряд ли делает меня фрейдистом. Признаю, что вел себя с ней излишне формально. Сатерлин - хорошая писательница, и у ее книги есть потенциал. И если я смягчился по отношению к ней, то это только потому, что смягчился по отношению к книге. Но Нора себе на уме. В этом я оказался прав.
- Она писательница. Ей полагается быть себе на уме.
- По крайней мере, Сатерлин еще и трудоголик. Она уже направила мне полностью переписанное содержание по каждой главе, вместе с новыми набросками, которые я запросил.
- И как новые наброски?
- Лучше, - ответил Зак, глянув на свои записи, - но секса, по-прежнему, больше, чем сути. Думаю, Сатерлин способна излагать суть. Просто она этого боится.
- По-видимому, она сроднилась с образом писательницы с плохой репутацией, - сказал Боннер, и Зак кивнул, соглашаясь.
- Этим она заслуживает доверие - убеждая людей, что практикует то, что описывает в книгах. Будет не так-то просто принудить Нору отложить ее пресловутый стек, и всерьез взяться за перо.
- Но если она это сделает... - Истон опустил взгляд на рукопись, и вспомнил свою утреннюю реакцию во вторник, когда заставил себя перечитать ее работу, на этот раз, непредвзято. Слова вспыхивали на странице, пылали ярким пламенем, затем сгорали. Зак настолько погрузился в этот роман, что даже забыл о том, что ему следует его редактировать.
- Если Сатерлин это сделает, она может взорвать весь мир, и ей даже не понадобится спичка. И ты не посмеешь передать ей ни слова из того, что я только что сказал. Если Нора будет продолжать меня бояться, она будет продолжать писать.
Зак впился взглядом в рассмеявшегося Жан-Поля.
- Что? - потребовал Зак.
Вытащив газету из подмышки, Боннер развернул ее. Это был номер периодического издания New Amsterdam Noteworthy - профессиональной газеты Нью-Йорка, рассказывающей о последних новостях в сфере публицистики. Шеф-редактор кинул газету Истону на стол. В нижней части первой страницы оказалась небольшая фотография Зака и Норы Сатерлин на лестничной площадке во время мероприятия по случаю выхода книги Роуз Эвели. Зак не помнил вспышки фотокамеры. Очевидно, репортер находился достаточно далеко, и его невозможно было увидеть. На снимке Нора прильнула к Истону, ее губы находились в миллиметре от его уха. Казалось, что она собиралась поцеловать его в шею. Зак помнил, что это был за момент. Он только признался, что не мог поверить в то, что собирается это делать, а Сатерлин ответила своим соблазнительным: "А я могу" Подпись под фотографией гласила, "Нора Сатерлин - единственная писательница, способная вогнать Анаис Нин в краску".
