Сипстрасси - [6]

– Я не князек, я принц. Сын Максима, верховного короля. И, думается, сиди ты в зале Кэрлина, так ли уж свободно ты себя чувствовала бы, рассуждая о достоинствах плутарховского «Жизнеописания Ликурга»?

У нее заблестели глаза, и Туро вдруг заметил, что они удивительно гармонируют с ее каштановыми волосами – светло-карие с золотистыми крапинками.

– Наверное, ты прав, принц Туро. – Она насмешливо поклонилась. – С Ликургом я себя никогда, свободной не чувствовала и считаю, что Плутарх совершенно прав в сравнении его с Нумой. Как бишь он выразился? «Добродетель сделала одного столь почитаемым, что он был достоин трона, а другого столь великим, что он возвысился над троном».

Туро ответил ей поклоном, но без насмешки.

– Прости мое высокомерие, – сказал он ей. – Я не привык чувствовать себя столь глупым.

– Вероятно, тебя больше влекут охота и упражнения с копьем и мечом.

– Нет. Я и тут плоховат. Мой отец совсем отчаялся.

Мне хотелось поразить тебя моими книжными премудростями. Ведь ничем другим я похвастать не могу.

Она отвела глаза, положила остудившуюся овсянку на свою тарелку и протянула ее Туро.

– Мое имя Лейта. Добро пожаловать к моему очагу, принц Туро.

Он впился глазами в ее лицо, выискивая насмешку, но она была серьезна.

Тарелку он взял и молча принялся за еду. Лейта поставила котелок и, прислонившись спиной к стене грота, смотрела на юношу. Он был красив кроткой красотой, а глаза у него были серыми, как древесный дым, грустными и поразительно невинными. Но за всей этой мягкостью Лейта не обнаружила в его лице ни намека на слабодушие. Глаза не бегали, не скашивались в сторону; складка губ не прятала капризности.

А его безыскусное признание в физической слабости вызвало у девушки теплую к нему симпатию: она достаточно насмотрелась на хвастунов, бахвалившихся силой и мужественностью.

– Но почему ты плохо владеешь мечом? – спросила она. – Твой наставник не умеет учить?

– Искусство владения мечом меня не привлекает.

Упражнения меня утомляют, и мне становится плохо.

– Плохо? А как?

Он пожал плечами.

– Мне рассказывали, что я чуть не умер при рождении, и с тех пор грудь у меня осталась слабой. Стоит мне напрячься, и меня одолевает головокружение, в висках стучит, а иногда я слепну.

– А твой отец как к этому относится?

– С великим терпением и с великой печалью – боюсь, я не тот сын, какого он хотел бы иметь. Но не важно. Он силен как бык, бесстрашен как дракон и будет царствовать еще десятки лет. И, может быть, снова возьмет жену и она родит ему достойного наследника.

– Но что случилось с твоей матерью?

– Она умерла через два дня после моего рождения. Роды были преждевременными – на месяц, и Мэдлин, наш волшебник, как раз уехал выполнять королевское поручение.

– И твой отец не женился снова? Как странно для короля!

– Я никогда его об этом не спрашивал… но Мэдлин говорит, что она была тихими водами его души и после ее смерти там остался только огонь. Максим обнес свое горе стеной. И доступа туда нет никому.

Он отводит глаза от моего лица, потому что я очень похож на мою мать, и с тех пор как я себя помню, он ни разу не прикоснулся ко мне – не обнимал за плечи, не взъерошил ни единого волоска на моей голове. Мэдлин рассказывает, что в черные годы меня поразила страшная лихорадка и мой дух затерялся во тьме Пустоты. И тогда мой отец пришел ко мне, взял на руки, а его дух искал мой в бесконечной тьме. Нашел меня и вернул к жизни. Но я ничего не помню, и меня это удручает. Мне хотелось бы хранить в памяти этот миг.

– Значит, он очень тебя любит, – прошептала она.

– Не знаю. – Он поднял на нее глаза и улыбнулся. – Спасибо за овсянку. Но мне пора.

– Я провожу тебя до брода вблизи Дейчестера.

Туро не стал возражать и терпеливо ждал, пока она отчищала котелок, тарелку и ложку. Потом сложила их в холщовый мешок, вскинула его на спину, взяла лук с колчаном и зашагала рядом с принцем. Снег теперь валил крупными хлопьями, и Туро радовался, что она с, ним. Следы ведь уже замело, и он заблудился бы через минуту-другую.

Они совсем немного спустились к тропе, как до них донесся перестук копыт лошадей, несущихся во весь опор. Туро возликовал: скоро он вернется в замок и согреется… но тут же вспомнил, что ему придется сразу же проститься с Лейтой. Повинуясь безотчетному порыву, он свернул под деревья за густые кусты, заслонявшие тропу.

Лейта молча последовала за ним. Всадников было четверо – вооруженных мечами и копьями. В ту же минуту они осадили коней, и к ним присоединились еще трое, ехавшие навстречу.

– Никаких следов?

Вопрос донесся до Туро словно шепот ветра, и ему стало стыдно, что он прячется. Эти люди мерзнут, разыскивая его, и нечестно создавать для них лишние хлопоты. Он уже собрался выйти на тропу, но тут другой всадник ответил:

– Нет, никаких. Даже не верится. С отцом мы разделались за пару минут, а безбородый мальчишка все жилы из нас вымотал.

– Не мели чушь, Калин. Отец убил шестерых – и это со стрелой в груди. Мальчишка отнимает только время.

– За мое время он мне заплатит. Я поджарю его глаза на кончике кинжала.

Туро стоял как каменный еще долго после того, как всадники поскакали дальше.