Сионизм в век диктаторов - [3]

«Если бессловесное животное мучали бы у всех на глазах, разве люди не выразили бы своего возмущения громкими возгласами? В этом состоит значение продрейфусских настроений в нефранцузсиих странах, если в действительности возмущение так широко, как считают евреи… Короче говоря, мы могли бы сказать, что несправедливость, совершенная в отношении Дрейфуса, настолько велика, что мы забываем, что имеем дело с евреем… найдется ли достаточно самонадеянный человек, который будет утверждать, что из любых семи человек двое или даже один благосклонно относится к евреям?.. Дрейфус представляет собой бастион, который был и по-прежнему является местом борьбы. Если нас не обманывают, то этот бастион потерян!» ⁴

Французское правительство лучше, чем Герцль, понимало действительное положение вещей и приняло меры к тому, чтобы подорвать дальнейшую агитацию, сократив срок заключения. В условиях успешной борьбы за Дрейфуса французское еврейство — как правое, так и левое — считало, что причастность к ней сионизма неуместна. Герцль яростно критиковал французских евреев в своем «Дневнике»: «Они ищут защиты от социалистов и тех, кто разрушает нынешний гражданский порядок… По правде говоря, они не являются более евреями. Разумеется, они не являются и французами. Они, вероятно, станут лидерами европейского анархизма»⁵.

Когда Карл Люэгер добился успеха в Вене, Герцль впервые получил возможность развить свою прагматическую стратегию непротивления антисемитизму в сочетании с эмиграцией части евреев в будущее еврейское государство. Победа демагога в Вене была первым большим успехом вновь возникших крайне антисемитских партий в Европе, но Габсбурги энергично противились новому выбранному мэру. Около 8 процентов их генералов были евреями. Евреи играли заметную роль как верноподданные режима в океане ирредентистских национальных меньшинств, раздирающих на части Австро-Венгерскую империю. Антисемитизм мог лишь создать новые проблемы для уже ослабленной династии. Император дважды отказывался утвердить Люэгера в должности.

Герцль был одним из немногих евреев в Вене, которые выступали за его утверждение. Вместо того чтобы попытаться организовать оппозицию христианско-социальному демагогу, он посетил 3 ноября 1895 г. премьер-министра графа Казимира Бадени и рекомендовал «смело» идти на примирение с Люэгером:

«Я полагаю, что избрание Люэгера в качестве мэра должно быть принято. Если Вы не сделаете этого первый раз, Вы не сможете утвердить его избрание на любых последующих выборах, и, если Вы не одобрите его в третий раз, на улицу придется выйти драгунам.

Граф улыбнулся и с насмешкой в голосе сказал: Вы так думаете!”»⁶

Нищенское существование евреев в габсбургской Галиции, а также дискриминация, их в России гнали их в Вену и далее в Западную Европу и Америку. Антисемитизм они привезли с собой в багаже. Новые иммигранты стали «проблемой» для правителей пригласивших их обществ и для уже проживающих там евреев, опасавшихся подъема местного антисемитизма. У Герцля был готовый ответ в связи с волной иммигрантов, который, как он полагал, доставит удовольствие как высшему классу^ местных евреев, так и правящему классу западного капитализма: он окажет им услуги, избавив их от забот о еврееях. Он писал Бадепи: «Я никоим образом не предлагаю эмиграции всех евреев… Государственный деятель-христианин, если он правильно поймет это дело, то через дверь, которую я стараюсь открыть для бедных масс евреев, он войдет в мировую историю»⁷.

Его первые попытки направить ветер сопротивления еврейской иммиграции в паруса сионизма потерпели полное фиаско, но не помешали ему предпринять новую попытку.

В 1902 г. английский парламент обсуждал законопроект о запрещении въезда в страну иностранцев, направленный против переселенцев, и Герцль приехал в Лондон, чтобы дать показания в связи с законопроектом. Он доказывал, что вместо принятия законопроекта английское правительство должно поддержать сионизм. Он встретился с лордом Ротшильдом, но, несмотря на все его публичные выступления об омоложении еврейства, в частной беседе он обошелся без такого ханжества, сказав Ротшильду, что он, Герцль, «между прочим, станет одним из таких дурных людей, которому английские евреи вполне могут поставить памятник, так как он спас их от притока восточноевропейских евреев и, возможно, также от антисемитизма»⁸.

В своей автобиографии «Путем проб и ошибок», написанной в 1949 г., Хаим Вейцман, в то время первый президент нового израильского государства, вернулся к спору о законе об иностранцах. Сам иммигрант в Англии, блестящий молодой химик, уже в 1902 г. он стал одним из ведущих интеллектуалов нового сионистского движения. Вейцман встретился с сэром Вильямом Эвансом Гордоном, автором антиеврейских законов; даже учитывая его непредусмотрительность и тот факт, что у него в памяти были живы воспоминания о «холокосте», тогдашний президент Израиля по-прежнему настаивал на том, что:

«Наш народ слишком строго судит его (Эванса Гордона). Закон об иностранцах в Англии и движение, возникшее вокруг него, были естественными явлениями… Всякий раз, когда количество евреев в какой-либо стране достигает точки насыщения, данная страна выступает против них… Тот факт, что фактическая численность евреев в Англии и даже их доля во всем населении меньше, чем в других странах, не имеет отношения к делу; определяющим фактором в этом вопросе служит не «растворимость» евреев, а рассасывающая способность страны… это нельзя считать антисемитизмом в обычном или грубом значении этого слова; это всеобщий социальный и экономический сопутствующий фактор еврейской иммиграции, и мы не можем освободиться от него… хотя мои взгляды на иммиграцию, естественно, резко противоречили его взглядам, мы обсуждали эти проблемы вполне объективно и даже в дружеском духе»