Синяя луна - [6]

– А Угедей? – вскинул глаза Баурджин.

– Угедей? – мудрецы переглянулись.

– Да, Угедей, – усмехнулся князь. – Смею вас заверить – это умнейший и способнейший к пониманию человек, и вовсе не такой уж пьяница, как про него говорят.

– Да, – согласно кивнул Елюй Чуцай. – Повелитель иногда поручает ему самые щекотливые дела. Может быть, порекомендовать Угедея в качестве официального наследника? Тем более, это не противоречит традиции – Угедей ведь третий сын.

– Хочу кое-что тебе посоветовать, Баурджин-нойон, – негромко произнёс Шиги-Кутуку, – На первое время не бери с собой семью, иначе будешь зависим. Одно дело, когда угрожают тебе самому, угрозы же домочадцам – совсем другое.

Князь лишь пожал плечами – ну, это само собой, понятно.

Они проговорили ещё долго, о конкретных делах в Ицзин-Ай и о городах вообще, выпили кувшинчик вина и простились, вполне довольные друг другом. Баурджин уже вскочил в седло, собираясь податься в родные кочевья – отдать распоряжения да проститься с семьёй, когда один из нукеров Чингисхана, осадив рядом коня, почтительно наклонил голову:

– Повелитель желает видеть тебя, Баурджин-нойон.

Ну, вот, наконец-то. А то уже можно было подумать, что верховный хан не снизойдёт нынче до разговора, полностью доверив беседу своим мудрецам. Ан, нет – снизошёл. Не доверял до конца никому – вот как.

Повелитель принял нойона в гэре, покрытом золотистой парчой. Он сидел на кошме – желтолицый, с рыжеватой бородкой, слегка тронутой сединой, одетый в длинный – голубой с белым – халат, подпоясанный жёлтым поясом. В гэре было жарко и соболья шапка верховного хана лежала на кошме рядом.

– О, могущественный из ханов… – поклонясь, начал было Баурджин, но Чингисхан махнул ему рукой. – Садись, чего уж… Выпить не предлагаю – сам знаешь, борюсь, как могу, с этим злом, увы, пока результаты не радуют. Мои советники объяснили тебе суть твоего нового задания?

– Да, повелитель.

– И я вот тоже хочу сказать пару слов… – Чингисхан задумчиво покачал головою. – Город… Я посылаю тебя в город… Ты – наш, кочевник, но вместе с тем знаешь и понимаешь городскую жизнь, что недоступно многим. Именно поэтому я выбрал тебя, Баурджин. Наместник великого хана – по-моему, неплохой титул, а?

– Да, неплохой, – согласился нойон. – Только весьма небезопасный.

Чингисхан усмехнулся:

– Если б не знал тебя почти двадцать лет, подумал бы, что ты трусишь.

– О, великий хан, я…

– Молчи, молчи, я полностью уверен в твоей храбрости… как и в уме. Сделай так, чтоб этот город, Ицзин-Ай, чтоб вся страна тангутов стала преданнейшей и спокойной. Сделай! Иначе мне придётся превратить её в пустыню, – в тигриных глазах хана сверкнула молния.

– Не придётся! – приложив руку к сердцу, тут же ответствовал Баурджин. – Я сделаю для этого всё, можешь мне верить.

– Хочу верить! – благостно кивнул Чингисхан. – Закончим с тангутами и цзинцами, настанет время каракитаев – Баласагун, Кашгар, Турфан… Я не собираюсь разрушать эти города, если у тебя получится с Ицзин-Ай. Ну, а если не получится… – повелитель вздохнул. – Я обрушу на непокорных непобедимые тумены Джэбэ и Мухули. И тогда земля напитается кровью!

И тогда земля напитается кровью, – мысленно повторил Баурджин, направляя коня к высохшему руслу реки. Нагнувшись, присмотрелся… Выпрямился. Позвал проводника:

– Эй, Айджон, тут сухие деревья.

– Да, господин. Их принесла река.

– Так, может, есть смысл захватить их с собой?

Старик улыбнулся:

– Не стоит, мой господин. Перевал уже близко – а там мы найдём топливо для костров. Прошу поторопить всех – скоро стемнеет, а ночевать в пустыне – не такое уж приятное дело.

Князь посмотрел на проводника с невесёлой усмешкой:

– Поторопить? Как ты поторопишь волов? Погонщик и так уже истрепали все плети. Кстати, там, за перевалом, есть дорога?

– Есть, господин, – тут же кивнул Айджон. – Не сказать, что дорога, но широкая тропа, вполне удобная для повозок. Идёт мимо урочища в пустыню.

– А что там, за пустыней?

– Великий шёлковый путь, господин.

– Поня-а-атно…

Определившись по солнцу, Баурджин прикинул стороны света, дабы потом, на привале, изобразить на чертеже всё – составить миникарту, кроки окружающей местности, чтобы потом, в дальнейшем, построить дорогу из Каракорума в Ицзин-Ай. Настоящую хорошую дорогу, вымощенную камнями и кирпичными плитами, широкую – чтоб свободно могла разъехаться пара повозок – с ямскими станциями и конюшнями заводных лошадей. Именно такие дороги и могут связать воедино империю, ибо огромные расстояния – суть преграда для власти. Нужна связь, нужна возможность быстрого подхода войск – иначе как управлять? Никак…

Немного задержавшись, князь посмотрел, как последняя повозка медленно переваливается колёсами по пересохшему руслу. Потом перевёл взгляд вперёд, где у туманной дымке сливающихся с землёю небес угрюмо маячил хребет, чем-то напоминавший Баурджину трёх поставленных рядом матрёшек – одну другой меньше. Ну, да, он ведь так и называется – Гурбун-сой-хан – «Три прекрасных». А за ним – отсюда не видно – урочище Уголдзин-Тологой. Там овраги, перелески, вода… А значит – и люди. Не то, что здесь, в пустыне – противно скрипящий на зубах коричневатый, солончаки, да мелкая серая пыль. Слава Христу, хоть не жарко сейчас, ещё бы – осень.