Синяя лилия, лилия Блу - [19]

«Круто».

Она и сама была немного впечатлена. Не тем, как отключилась от мертвого Ноя, – это было грустно. Нечем хвастаться. Но Блу сегодня узнала о себе кое-что новое – а она-то думала, что больше нечего открывать.

Звезды – масса вероятностей – медленно двигались над ней, и впервые за долгое время Блу почувствовала, как они отражаются в ее душе.

Калла открыла заднюю дверь.

– Блу?

– Что?

– Если ты перестала валять дурака, я воспользуюсь твоим телом, – сказала Калла. – У меня сеанс.

Блу подняла брови. Мора просила ее помощи только во время важных сеансов – а Калла не просила никогда, точка. Любопытство, а не послушание заставило Блу подняться.

– Так поздно? Сейчас?

– Я прошу именно сейчас, не так ли?

Калла засуетилась по гадальной и столько раз позвала Персефону, что Орла возмущенно потребовала тишины – некоторые, мол, пытаются говорить по телефону. Джими крикнула:

– Я чем-нибудь могу помочь?

От всей этой суматохи Блу, как ни странно, занервничала. В доме номер 300 на Фокс-Вэй сеансы происходили так часто, что обычно они казались формальными и совершенно не магическими. Но сейчас… вокруг царил хаос. Как будто что-то могло случиться.

В дверь позвонили.

– ПЕРСЕФОНА, Я ТЕБЕ СКАЗАЛА! – проорала Калла. – Блу, открой. Я буду в гадальной. Приведи его туда.

Открыв дверь, Блу обнаружила в свете фонаря на крыльце юношу в форме Агленби. Вокруг его головы порхали мотыльки. Оранжевые брюки, белые мокасины, идеальная кожа, растрепанные волосы.

Когда глаза Блу привыкли к темноте, она поняла, что он слишком взрослый для «вороненка». И даже весьма взрослый. Трудно было понять, отчего она хоть на секунду сочла его школьником.

Блу хмуро посмотрела на обувь гостя, потом в лицо. Хотя все в нем было рассчитано на то, чтобы поражать окружающих, она, в общем, осталась равнодушной. Пару месяцев назад впечатление было бы гораздо сильнее.

– Здорово, – ответил он, бодро улыбнувшись и продемонстрировав предсказуемо ровные зубы. – Я хотел бы заглянуть в будущее. Я не опоздал, кажется?

– В самый раз, моряк. Заходите.

В гадальной к Калле присоединилась Персефона. Они сидели за столом бок о бок, как присяжные. Молодой человек встал напротив и лениво забарабанил пальцами по спинке стула.

– Сядьте, – нараспев произнесла Калла.

– На любой старый стул, – негромко добавила Персефона.

– Не на любой старый стул, – поправила Калла и указала: – На этот.

Клиент уселся напротив и обвел ясными глазами всю комнату. Его тело непрерывно двигалось. Он походил на человека, который «берет и делает». Блу никак не могла решить, правда ли он красив или эту мысль ей внушили его манеры.

Он спросил:

– Ну, как это будет? Деньги вперед, или вы определите сумму после того, как увидите, насколько запутанно мое будущее?

– Как вам угодно, – сказала Персефона.

– Нет, – возразила Калла. – Сейчас. Пятьдесят.

Он легко расстался с деньгами.

– А можно чек? Деловые издержки. Кстати, у вас там потрясающий портрет Стива Мартина. Его взгляд так и следует за тобой по комнате.

– Блу, выпиши счет, – попросила Персефона.

Блу, стоявшая у двери, пошла за визиткой, чтобы написать на ней сумму. Когда она вернулась, Персефона говорила Калле:

– Придется пользоваться только твоими, моих у меня нет.

– Нет твоих! – недоверчиво воскликнула Калла. – Куда они делись?

– Я их отдала парню с кока-колой.

Громко фыркнув, Калла достала свою колоду Таро и объяснила гостю, как ее перетасовать. Она добавила:

– Потом верните карты мне, рубашкой кверху, и я вытащу несколько штук.

Он начал тасовать.

– Пока тасуете, думайте о том, что вам хотелось бы узнать, – негромко подсказала Персефона. – Это поможет прояснить картинку.

– Хорошо, хорошо, – ответил гость, энергично мешая колоду.

Он посмотрел на Блу. А затем внезапно перевернул карты картинками вверх, раздвинул их веером и стал рассматривать.

Калла ему этого не велела.

Отчего-то Блу напряглась.

– Значит, если мой вопрос – «как добиться того, чего я хочу», – сказал он, вытаскивая одну карту и выкладывая ее на стол, – это неплохое начало, не так ли?

Настала мертвая тишина.

На столе лежала тройка мечей. На карте было изображено истекающее кровью сердце, пронзенное упомянутыми тремя мечами. По клинкам стекала кровь. Мора называла эту карту «разбитым сердцем».

Не нужно было дара предвидения, чтобы ощутить исходящую от нее угрозу.

Ясновидящие уставились на гостя. У Блу в животе сжалось что-то холодное; девушка поняла, что этого они не предусмотрели.

Калла прорычала:

– Что за шутки?

Он продолжал улыбаться – так же бодро и искренне.

– Второй вопрос – где еще одна? Та, что похожа на нее.

Он указал на Блу, и у той снова все перевернулось внутри.

«Мама».

– Иди к черту! – вспыхнула Калла.

Он кивнул.

– Я так и думал. Как, по-вашему, она скоро вернется? Я бы очень хотел с ней поболтать.

– К черту, – повторила Персефона. – Я полностью согласна. В буквальном смысле, то есть вы сейчас встанете и пойдете.

«Каким образом этот тип связан с мамой?»

Блу лихорадочно запоминала приметы гостя, на тот случай, если впоследствии понадобится его описать.

Мужчина встал и взял со стола тройку мечей.

– Знаете что? Я это сохраню. Спасибо за информацию.