Синяя книга сказок - [22]
— У меня еще есть! — похвастала Олинка и снова исчезла.
Исчезла во втором окне — показалась в первом. Подняла руку — а в руке тряпичная кукла. Эвочка на улице тоже перебежала к первому окну. Увидела куклу и опять воскликнула:
— Ой-ой-ой! Какие красивые у тебя куклы! Еще покажи! Еще!
И стала Олинка быстро-быстро исчезать в одном окне и показываться в другом, и снова исчезать, и снова показываться, и каждый раз, как показывалась, подымала руку с тряпичной куклой и кричала:
— А вот еще одна! А вот еще!
И Эвочка на улице быстро-быстро перебегала от окна к окну, каждый раз к тому, в котором должна была показаться Олинка, и радостно восклицала:
— Ой-ой-ой-ой! Сколько красивых кукол!
Олинке приятно было, что Эвочка так радуется.
А Эвочка порадовалась и говорит:
— Знаешь, Олинка, у тебя столько кукол, а у меня совсем нету. Подари мне хоть одну, чтобы и у меня была красивая кукла!
Услыхала Олинка ее слова, нахмурилась и отвечает:
— Ишь какая хитрая! Если я дам тебе куклу, что останется мне? У меня ведь только одна кукла!
— Хи-хи, одна! — засмеялась Эвочка. — Врешь и не краснеешь. У тебя не одна кукла, а целых сто, и ты, жадина-говядина, прячешь их, чтобы со мной не поделиться!
— Это я жадина-говядина? Вовсе я не жадина-говядина, если хочешь знать! На, возьми! — и Олинка бросила Эвочке свою единственную тряпичную куклу.
А Эвочка подобрала куклу и говорит:
— Ни за что не скажу спасибо! Наверняка ты дала мне самую некрасивую!
Вот и все.
Ага, вы удивляетесь, что Олинка в этой сказке разговаривает, хотя в начале Сказок о нас только и могла произнести «ау-оу-э».
Вы правы. Я и сам удивляюсь.
Разорванная сказка
Как-то раз позвал я в гости много-премного детей, со всей нашей улицы, и стал читать им новую сказку про одного старика, который любил бросать детям из окна разные вещи.
Читаю я свою сказку, читаю… Кончил, вижу — в комнате никого нет. Ни тех детей, которых я позвал с улицы, ни моих собственных.
Заглянул под кровать, за дверь, в шкаф — ни души! Глянул из окна на улицу — и что же? — все дети собрались внизу. Заметили меня и давай кричать:
— Дяденька, дяденька, бросьте нам что-нибудь!
И мои дети тоже кричат:
— Брось что-нибудь, папочка, брось!
Хорошо сказать: брось! А что я брошу? Не такие уж мы богачи, лишних вещей у нас нет. Посмотрел я на свою жену Ольгу: она вот-вот или заплачет, или засмеется — видно, как всегда, наперед знает, что я сделаю. И я сделал именно то, что она ожидала: разорвал на кусочки сказку о старике и, словно птичек, пустил бумажки вниз.
Зря не ищите сказку ни под кроватью, ни за дверью, ни в шкафу. Там ее нет. Но если бы вы вместе со мной выглянули тогда из окна, вы бы увидели, как порадовала она детей — куда больше, чем все другие мои сказки!
Что на это сказала моя жена Ольга?
Ничего не сказала, только поскорей стала убирать с моего стола оставшиеся сказки и спрятала подальше, чтобы я не нашел. А то и они полетели бы вниз! Вернула их Ольга лишь сегодня, когда я собрался идти в редакцию, чтобы там напечатали мою Синюю книгу сказок. Вот почему я не успел привести в порядок следующую часть книги, даже заглавия для нее не успел придумать. И назвал ее просто — Разные сказки.
РАЗНЫЕ СКАЗКИ
Из жизни зеркал
В то лето у меня было мало работы, и я решил посвятить свободное время наблюдениям. Кто наблюдает за жизнью бабочек, кто еще за чем — а вот наблюдал ли кто за жизнью зеркал? И я решил изучать жизнь зеркал.
Первое зеркало, за которым я стал наблюдать, было зеркало струящееся. Лежало оно на речной глади, и речка спокойно уносила его вниз по течению. В своих ученых записках я назвал его зеркалом водным.
Когда я начал свои наблюдения, был вечер, и над водным зеркалом склонялись девушки и звезды.
— Как мы прекрасны со звездами в распущенных волосах! — говорили девушки.
— Как мы прекрасны в распущенных волосах девушек! — говорили звезды.
Заслышал эти слова старый водяной, что жил в реке, и позеленел от зависти. Он-то не видел ни девушек, ни звезд, себя самого и то не видел. Да и как ему было увидеть, когда был он под водой, за зеркалом!
Спустился завистник водяной в долину, приволок и сбросил в реку здоровенный камень. Повыше камня уровень реки поднялся, а пониже — опустился. И вода заструилась по камню тонкими змейками, словно украшенные звездами волосы девушек, на которые водяному так хотелось взглянуть. Вот посиживает он под этим водопадом и ждет, когда водное зеркало доплывет до его камня, перевернется и он наконец увидит и звезды, и девушек, и самого себя.
Ждал водяной, ждал, да не дождался. Зеркало и правда перевернулось, но разглядеть в нем водяной ничего не успел — оно распалось на тысячу никому не нужных осколков. А водяной и поныне сидит под тем водопадом, думает-гадает, как бы ему эту тысячу осколков заново склеить.
По берегу ходят люди, которые никогда не интересовались жизнью зеркал, ничего не замечают и думают, будто под водопадом мерцает и дробится пена.
Другое зеркало, за которым я наблюдал, было зеркало стоячее. Стояло оно в одной квартире, в спальне, как стоят тысячи зеркал в тысяче других квартир. В своих ученых записках я назвал его зеркалом обыкновенным.
