Синяя Борода - [2]

— Вы отказали всем предыдущим кандидаткам, а меня вот так сразу принимаете? Это Школа Лувра вас убедила?

— Если угодно, — равнодушно бросил он. — Я покажу вам вашу комнату.

Она последовала за ним через изрядное количество будуаров до комнаты, показавшейся ей огромной. Стиль ее был столь же роскошен, сколь и неопределим; примыкающая к ней ванная только что отремонтирована. Сатурнина и мечтать не могла о таком шикарном жилье.

Затем дон Элемирио провел ее в кухню, гигантскую и современную. Он показал ей холодильник, предназначенный для нее одной.

— Я не хочу знать, что едят другие, — пояснил он.

— Вы сами стряпаете? — удивилась молодая женщина.

— Конечно. Кулинария — это искусство и власть: для меня не может быть и речи о том, чтобы подчиниться чьей бы то ни было власти. Если пожелаете разделить мою трапезу — с удовольствием. Обратное нереально.

Наконец он подвел ее еще к одной двери, выкрашенной в черный цвет.

— Здесь темная комната, где я проявляю фотографии. Она не запирается на ключ: это вопрос доверия. Само собой разумеется, вход туда запрещен. Если вы войдете в эту комнату, я об этом узнаю и вам не поздоровится.

Сатурнина промолчала.

— А так можете ходить повсюду. Вопросы есть?

— Я должна подписать контракт?

— Вы обговорите это с моим секретарем, добрейшим Иларионом Гривеланом.

— Когда я могу вселиться?

— Хоть сейчас.

— Мне надо съездить за вещами к подруге в Марн-ла-Валле.

— Хотите, мой шофер вас туда отвезет?

Сатурнина, которая собиралась ехать на электричке, без лишних церемоний согласилась.

— Тебе было плохо здесь со мной? — спросила Коринна.

— Нет, хорошо. И я тебе благодарна по гроб жизни. Но не могу же я злоупотреблять твоим гостеприимством до скончания века.

— Я боюсь за тебя. Темная какая-то история.

— Коринна, ты меня не первый день знаешь: меня голыми руками не возьмешь. Приезжай ко мне, когда захочешь. Станция метро «Тур-Мобур». Я читала контракт, я имею право принимать гостей.

— А вдруг ты случайно войдешь в эту темную комнату?

— Это на меня непохоже. И плевать я хотела на его фотографии.

«Бентли» ждал ее у подъезда. Шофер, за всю дорогу туда и обратно не проронивший ни слова, поставил машину во внутреннем дворе особняка. В сумерках дом показался Сатурнине еще сказочнее.

Она разложила свои вещи во встроенные шкафы, на ее взгляд слишком вместительные. Около восьми часов в дверь постучали.

— Добрый вечер, мадемуазель, — поздоровался вошедший мужчина. — Меня зовут Мелен, я домашний слуга. В котором часу вы позволите мне убраться в вашей комнате и ванной?

— Здесь чисто.

— Разумеется, но моя обязанность — убираться каждый день. Месье приглашает вас разделить с ним ужин: если вы согласитесь, я могу прибраться сейчас.

— Как хотите, — бросила в ответ Сатурнина, направляясь в кухню.

Дон Элемирио созерцал сложенную им пирамиду из яиц и спросил ее, любит ли она яйца. Она ответила утвердительно.

Он тотчас же со знанием дела приготовил омлет, совершенство коего привело Сатурнину в смущение.

— Если вы не против, мы поужинаем здесь же.

Кухонный стол был целиком сделан из органического стекла, приятного и на вид, и на ощупь. Дон Элемирио уселся на высокий табурет и пригласил ее приступать к еде незамедлительно.

Ел он молча, и она украдкой его разглядывала. С какой стати за ним закрепилась репутация соблазнителя? Наружности приемлемой, но и только. Одежда на нем была самая обычная, ничто во всем облике не приковывало взгляд. Что же до разговора, его просто не было. Если бы ее попросили отыскать в нем какое-либо достоинство, Сатурнина бы затруднилась.

— Чем вы занимаетесь? — спросила она.

— Ничем.

— Кроме фотографии, конечно?

Он секунду поколебался.

— Конечно. Но я редко ею занимаюсь. Жду вдохновения, а оно приходит нечасто.

— Чем же вы тогда занимаетесь целыми днями?

Она ожидала, что ее бестактность возмутит его. Ничуть не бывало.

— Я испанец.

— Мой вопрос не об этом.

— Это моя работа.

— В чем же она состоит?

— Никакая знатность даже близко не сравнится со знатностью испанской. Я знатен на полную ставку.

— А вот сегодня вечером, например, как вы проявите вашу знатность?

— Буду перечитывать протоколы инквизиции. Это изумительно. Как могли говорить дурно об этой судебной инстанции?

— Наверно, потому, что у нее были в ходу убийства и пытки.

— Убийства и пытки были в ходу задолго до инквизиции. Она же была в первую очередь судебным органом. Каждый имел право на суд до казни.

— Скорее пародию на правосудие.

— Ничего подобного. Я перечитываю протоколы, это высокая метафизика. Какой прогресс в сравнении с предшествующим варварством! Раньше обвинение в колдовстве немедленно приводило на костер. Благодаря суду святой инквизиции ведьм стали подвергать ордалии, которая могла их оправдать.

— Много ли ведьм было оправдано в результате такого испытания?

— Ни одной.

Сатурнина рассмеялась:

— Вы правы, прогресс колоссальный.

— Вы ничего не понимаете. Ордалия была доказательством, что они заслуживали смерти.

— Вы когда-нибудь ходили босиком по раскаленным углям?

— Я вижу, что вы сильная натура. Это не ваша вина. Вы француженка.

— Нет. Я бельгийка.

Он поднял голову и посмотрел на нее с интересом: