Синтетический солдат - [51]

– Договорились, – без уговоров согласился Чукабаров.

Пусть он и не был боевым офицером, но аура спецназа ГРУ за много лет службы пропитала его, и робости Владимир Николаевич не проявлял.

– У тебя трубка с собой?

– С собой. Я же не клон. Мне можно гаджетами пользоваться.

– Набери на трубке мой номер. Трубку положи на сиденье. В случае чего, сразу нажимай на кнопку вызова. Можешь даже ничего не говорить. Я пойму. Номер у тебя сегодня какой?

Владимир Николаевич назвал номер. Я даже повторять не стал. Легко запомнил. Плохо запоминаются только пресловутые красивые номера, которые продают за отдельную доплату. Обычные номера я запоминаю легко и с первого раза.

Жесткий диск компьютера майора Лукьянца был у меня в кармане. Мы вышли из машины, Чукабаров сел на водительское место и сразу вставил ключ в замок зажигания. Я ободряюще махнул рукой и почти бегом заспешил домой. Из окна подъезда все же выглянул. «Уазик» мне было видно так же хорошо, как и «Церато» Лаврушкина. Пока из «уазика» никто не вышел.

А на моей лестничной площадке не горела лампочка. Это мне не понравилось. Вчера лампочка горела – вечером, уже в темное время, когда я покидал квартиру. Я посветил на дверь своим слабым фонариком. «Контролька» на двери была сорвана…

* * *

Там, внизу, еще не поднявшись до дверей своей квартиры, просто так подходить и бить человека в «уазике» было, конечно, грубо и глупо. Это вообще было противозаконно. Это можно было бы рассматривать как хулиганство, а если учесть мою боевую подготовку, которая позволяет изуродовать человека, то статья, кажется, называется «умышленное причинение человеку увечий средней тяжести из хулиганских побуждений». Тяжесть может быть и не просто средняя. Я свою руку знаю. Но вот если я застану кого-то в своей квартире, то в этом случае никакого хулиганства уже быть не может. И я смело могу распускать руки. И ноги тоже.

Я приложил ухо к двери и прислушался. Посторонних звуков не доносилось. Возможно, конечно, что кто-то приходил и уже успел уйти. И «уазик» у соседнего подъезда к моим гостям никакого отношения не имеет. Тем не менее предполагать я должен всегда самое худшее. Так опыт учит. Лучше перестраховаться и всегда быть готовым к любым обстоятельствам, чем один раз допустить неосторожность, которая может стоить очень дорого. Неизвестно было, кто сидел в «уазике». Что за человек? Знает ли он Владимира Николаевича или меня, узнал ли он нас? Меня, приехавшего на джипе «Рейнглер», должны были встречать. Едва ли за мной установлена чрезмерно активная слежка и уже обнаружена смена машины. Нет в данном случае у противника, а мы имели дело с несомненным противником, таких сил и возможностей, чтобы установить за мной постоянный контроль.

Стараясь не издать ни звука, я вставил ключ в замочную скважину и осторожно повернул его. Приготовив пистолет, стал медленно открывать дверь. И тогда понял, что меня, скорее всего, все еще ждут. Из квартиры пахнуло мощнейшим чесночным перегаром. Если прошлым утром от охранников НПО «Химера» пахло тухлой паленой водкой, то сейчас от кого-то жутко несло чесноком. И правильно. Во-первых, надо же предупреждать хозяина, когда в гости собираешься. Во-вторых, в стране эпидемия гриппа. Чеснок является прекрасным профилактическим средством. В-третьих, когда имеешь близкое и почти контактное отношение к химерам, некоторые из которых любят повурдалачить, чеснок нужен обязательно, потому что он от всякой нечисти, я слышал, спасает. А уж когда на «дело» идешь, обязательно нужно чеснока хотя бы пару килограммов заглотить. От чего-нибудь это да спасет. Кто сказал, что я не могу стать для парней из «Химеры» своего рода тоже химерой, склонной к вурдалачеству?

Дверь не хотела открываться полностью. За дверью у меня вешалка в небольшой нише. Не такая глубокая ниша, как у Владимира Николаевича, но тоже есть. Дома наши одного возраста. Видимо, в то время подобные ниши были у архитекторов в моде. Но чтобы хотя бы до вешалки достать, как я все еще помнил, хотя уже пару часов дома не был, двери нужно на сто градусов открыться. Она же открылась только на семьдесят, а дальше мешало что-то мягкое. Однако на вешалке у меня много одежды не висело, это я знал, как в школе таблицу умножения. Почему-то подумалось, что это живот некоего, может быть, даже человека, изучившего мой вчерашний опыт работы с дверью в квартире Владимира Николаевича и решившего применить его в моей собственной квартире. Но так поступать не годится. В своей квартире я предпочитаю иногда хотя бы чувствовать себя хозяином. Кроме того, у Владимира Николаевича я оперировал с внутренней дверью. А здесь дверь была внешняя, и при ударе она просто вышибла бы меня с порога. И это ничего не дало бы гостям, кроме потери времени и момента внезапности атаки. Но я имел возможность воспользоваться дверью, хотя и начал всерьез опасаться, что она может в конце концов стать моим любимым видом оружия. В боевой обстановке это чревато. Я представил себе, как я таскаю с собой на каждое задание дверь, и ужаснулся – тяжело. Я потянул дверную ручку на себя, закрыл дверь почти полностью и резко распахнул ее. Мягкий живот не помешал двери пройти всю положенную дистанцию до чьей-то физиономии. Мышцы живота были, скорее всего, слишком дряблыми, чтобы оказать двери достойное сопротивление, живот или подобрался с перепугу, или просто вдавился, и дверь чей-то нос все же сплющила. Но нос, видимо, был коротковатый, потому что отчетливо послышался и звук удара. Такой может быть только от соприкосновения со лбом. Сама дверь у меня тяжелая. Снаружи укреплена опиленными под размер двумя паркетными сборными плитами поверх звукоизолирующего утеплителя из войлока. И удар получился весомым. Я сразу шагнул за порог и, хорошо в своей квартире ориентируясь, на случай встречного выстрела совершил кувырок, одновременно заметив в густом полумраке, как какая-то фигура выдвигается из комнаты в прихожую, поэтому кувырок я завершил одним из двух возможных вариантов. Можно было подвернуть под себя ноги, чтобы сразу встать в позу готового к стрельбе с двух рук бойца, а можно было в завершающей фазе резко выбросить ноги вперед и нанести ими удар. Я выбрал второй вариант и нанес удар по тому силуэту, что вразвалочку, но торопливо выдвигался из комнаты. Тяжелые рифленые подошвы моих армейских башмаков, не стоптавшиеся за время полугодичной командировки на горных тропах, врезались в чьи-то колени с жутким медицинским хрустом. Честно говоря, я не знаю, что такое «медицинский хруст». Но иную характеристику перелому коленных суставов дать было сложно. Тем более впопыхах, когда времени на раздумья не отпускают.