Синтетическая женщина 3 - [9]

— В утилизатор не пустишь? — был первый её вопрос.

— Не пушу, — ответил он без улыбки.

— Тогда сотри меня и не воспроизводи больше! — заявила она, немного успокоившись. — Смоделируй себе другую девушку, лучше, чем я… Такую, чтобы совсем не была на меня похожа!

— А как же ты? — спросил он, чувствуя, что ещё немного и сил сдерживаться у него не будет.

— Я доживу этот месяц потихонечку там, — махнула она в сторону дальней каюты. — Я не буду тебе мешать, раз уж ты не пускаешь меня в утилизатор.

— Чем же ты мне мешаешь? — удивился он. — Я же люблю тебя…

— Ты не понимаешь, — сказала она, высвобождаясь из его объятий. — Я тоже люблю тебя, но… Я ничего не могу с собой поделать, такая вот я дрянь!

— Ты любишь его? — спросил он, чувствуя, как помимо воли что-то холодеет внутри.

— Д-да… — выдавила она, сжавшись, словно боялась, что он её ударит. — Я не знаю, как это вышло и как это вообще может быть, но я люблю его и люблю тебя… Понимаешь? Я люблю вас обоих. Только не спрашивай кого больше, этого я сама не знаю. И ещё, если ты думаешь, что дело в журнале, то теперь это не так. Сначала было так, а теперь нет. Журнал я уже вернула, вон он на столике. Только прошу тебя — не рви его, пока я не исчезну…

— Не буду! — пообещал он. — Это подарок моего учителя и друга, зачем мне его рвать?

Она повернулась к нему и посмотрела в упор набухшими зарёванными глазами.

— Ты что же, совсем не ревнуешь? — спросила она с таким удивлением, что это даже немного задело его мужскую гордость.

— Ревную, — ответил он, не покривив душой. — Конечно, ревную, прямо как Отелло, но не собираюсь душить ни тебя и ничего в тебе, даже твою новую любовь.

— Не понимаю, — удивилась она. — Почему?

— Потому, что люблю тебя, глупенькая! — рассмеялся он. — Если бы не любил, то задушил бы обязательно.

Она поняла, что это шутка и посмотрела на него с некоторой обидой.

— Знаешь, что! — вдруг воскликнула она, до чего-то додумавшись. — Давай просто пропустим этот месяц, как будто ничего не было. Просто не будем делать записи и всё. Я ничего и не вспомню!

Почему-то это не приходило ему в голову ни ночью, ни сейчас.

— Нет, — ответил он после минутного раздумья.

— Почему? — снова удивилась Изумрудка.

— Это часть жизни, — ответил он. — Нельзя каждый раз стирать из жизни всё, что нас не устраивает, иначе самой жизни не будет, останется только конспект похожий на плохую книгу. Мы живём с тем, что у нас есть и любим друг друга, так зачем же эту любовь стирать? Жаль, что тогда, когда мы поссорились, я не сумел остановить тебя, ведь примирение после ссоры это тоже жизнь. Мне не нужна никакая подруга, кроме тебя, и я не допущу, чтобы ты исчезла. Я люблю тебя такую, какая ты есть и не хочу ничего менять. Единственное, что я намерен сделать, это встретиться тобой, когда придёт время и быть первым, кого ты увидишь после возрождения в следующий раз. Вот тогда и поговорим ещё раз об этой новой твоей любви. Журнал в это время полежит где-нибудь в закрытом месте.

Она метнула на столик быстрый испуганный взгляд, как будто заподозрила его в намерении не сдержать обещание и уничтожить журнал.

— Ты можешь брать его, когда захочешь и сейчас, и потом, — заверил он её великодушно. — Истреблять его я не буду ещё и потому, что это издание есть в памяти компьютера, и ты можешь вывести его на любой из мониторов в любой каюте, а так же в рубке, на мостике и даже в столовой. А если захочешь, синтезатор выдаст тебе новенький глянцевый экземпляр. Кстати, там есть ещё немало журналов и газет с фотографиями Ларсена, и я не собираюсь тебе мешать на них смотреть.

Глянув на девушку исподтишка, он заметил, что глаза её заблестели, но не почувствовал ни капли ревности. Даже наоборот нежность к любимой, едва не перехлестнула через край. (При этом с его стороны здесь имелась маленькая хитрость. Пускай она разглядывает фотографии Ларсена сколько хочет. Пусть увидит все его фотографии. И те, на которых он молодой могучий покоритель космоса, и те, где изображён старенький благообразный профессор в окружении очередного выпуска студентов. Пускай увидит всё сама, без понуждения и подсказки.)

Изумрудка молчала, обдумывая его слова. Это молчание затягивалось, и он решил его разрушить:

— Пойдёшь к себе или останешься?

— А можно? — спросила она, не уточнив, что именно можно — уйти или остаться.

— Можно, — ответил он. — Когда хочешь. Я всегда жду тебя.

Она осталась. И у них снова была необыкновенная волшебная ночь любви! Не такая дикая, как накануне, но не менее страстная и сильная. В этом месяце они вообще занимались любовью больше чем когда-либо, несмотря на то, что Изумрудка ещё трижды уходила ночевать в отдельную каюту. Но эти её отлучки уже не были для него такой болезненной драмой.

Несомненно, его разбирало любопытство — что она в такие ночи там делает? Но, несмотря на то, что он, как капитан корабля мог устроить за ней собственное наблюдение, он решил уважать эту её тайну. Лишь много времени спустя он всё же заглянул в каюту и нашёл там целую коллекцию журналов и газет со статьями о Ларсене и его фотографиями, которые Изумрудка собрала за месяц. Также там были научные труды и отдельные статьи самого старика. Девушка зачем-то изучала их, но новых копий сделано уже не было.