Синий ветер - [15]

Стройка еще только разворачивалась, не было ни жилья, ни столовой, ни бани. На роту выделили десять кунг и три утепленные палатки. А термометр показывал сорок шесть градусов ниже нуля. И хотя печки топили круглосуточно, тепло в палатках не держалось, в бочках замерзала вода.

Рота уже работала: бурила скалу, подвозила взрывчатку, тянула провода. Сержант Охрименко наводил в палатках армейский порядок, комсорг Гуров выпустил стенгазету, сантехники оборудовали один кунг под баню. Борисов по ночам постигал премудрости взрывного дела. Он уже знал, почему нельзя рвать одновременно все скважины, как правильно рассчитать интервал между взрывами, какие меры безопасности принять.

Пожалуй, усерднее и бесполезнее других были его занятия по технике безопасности. Круговорот неотложных дел не позволял ему предаваться досужим размышлениям днем, зато ночью, слушая бульдозерно-скрепервый храп сержанта Охрименко, он волен был сколько угодно думать об инженере по технике безопасности Вере Ивановне Силантьевой. Он старался думать о ней больше в ироническом плане, чем в лирическом, заставляя себя вспоминать о том, как она грозилась его оштрафовать, как безропотно поехала с Щедровым в карьер, но непроизвольно думал о той ночи в пургу, о ее теплом, пахнувшем парным молоком дыхании.

Отсюда до Игрушечного было более полутора тысяч километров, но из управления можно было дать туда радиограмму. И однажды отважился отправить ее Силантьевой.

Не затруднит ли вас забронировать на Новый год столик «Пингвине» Олег.

Все-таки он рассчитывал до Нового года вернуться в Игрушечный, хотя от Круглова не было никаких вестей. Если не помешает погода, рейсовый самолет на Игрушечный пойдет двадцать девятого декабря, а самолет из Черского, где, по его предположениям, застрял Круглов, прибудет двадцать восьмого. Суток более чем достаточно, чтобы передать нехитрое ротное имущество.

Через неделю он получил от нее радиограмму:

Вылетаю Ленинград столик забронировала на 13 января постараюсь вернуться Вера.

Значит, Новый год придется отмечать по старому стилю. Круглов может не спешить.

Но Круглов прилетел вовремя — двадцать восьмого утром. Он на редкость придирчиво проверял все: и станки, и взрывчатку, и даже наличие ложек. Вся ротная документация была вконец запущена, Олег два дня корпел только с ведомостями и инвентарными книгами. А следующий рейс на Игрушечный уходил лишь одиннадцатого января. Олег с удивлением отметил, что теперь это его ничуть не огорчило.

12

Он вернулся в Игрушечный одиннадцатого вечером. Ключи от квартиры были у мичмана, а Туз жил на другом конце поселка. Первым Олега встретил Марс, он радостно вилял хвостом и прыгал, стараясь лизнуть Олега в лицо.

— Смотрите-ка, признал, а мы думали, он совсем от вас отвыкнет, — сказала жена Туза, Оксана Григорьевна, полная, румяная и, должно быть, добродушная женщина. — Проходьте до хаты.

Она засуетилась, помогая Олегу раздеться.

— Трошки опоздали, мы уже успели повечерять, но я зараз чего-нибудь зроблю. — И крикнула в комнату: — Петро, чего ж гостя не встречаешь?

Вышел Туз. В синем тренировочном костюме он казался еще квадратнее.

— Здравия желаю!

— Здравствуйте, Петр Тарасович. Я, собственно, за ключом да вот за Марсом.

— Проходьте, проходьте, с дороги чего-нибудь перекусить надо. Шинку, сочини там, чего надо. А мы тут с Николой в шахматы сражаемся.

Козырев-младший сидел за столом, уткнувшись в шахматную доску. Он едва приподнял голову и, кивнув Олегу, сказал:

— Ничья!

— Какая же ничья, у меня на три пешки больше, — возразил Туз.

— А вот смотри: я тебе делаю шах, и одна пешка летит. Ты уходишь сюда. А я тебе вилку делаю. Еще одну пешку забираю. Согласен?

— Нет.

— Тогда давай играть.

Они сели было за шахматы, но пришла Оксана Григорьевна, смела с доски фигуры:

— Успеете еще. Гость пришел, а они…

— Да пусть играют, — сказал Олег.

— Це ж два кочета, они теперь до полуночи цапаться будут. Петро, подай горилку!

Туз достал из-за шкафа бутылку спирта.

— Я пить не буду, — сказал Олег.

— Тогда, может, красненького? — Мичман извлек из-за того же шкафа бутылку знаменитого плодово-ягодного вина.

— Нет, я вообще не буду пить, вот разве что чашечку чаю.

— Ну, а вам уже хватит, — сказала Оксана Григорьевна и спрятала бутылки за шкаф. Козырев и мичман проводили их скорбными взглядами и вздохнули.

За чаем мичман рассказывал, как идут дела. Начали шпаклевку баржи, Хомутинников перебирает на катере двигатель, надо менять поршневые кольца, а их нигде нет. На плашкоутах обшивка никуда не годится, скоро и смола понадобится, а ее тут днем с огнем не найдешь…

— Надо составить дефектную ведомость, — сказал Олег.

— Все равно до навигации не завезут.

— Закажем спецрейс.

— Так вам его и дадут! — усмехнулся Козырев. — У Щедрова зимой снегу не выпросишь.

— В общем-то он прав, все надо было в прошлую навигацию завезти, — вздохнул мичман. — Тут моя вина.

— Да что вы все о службе да о службе! Хиба ж других разговоров нема? — сказала Оксана Григорьевна и, обращаясь к Олегу, спросила: — У вас жинки нет или не привезли еще?

— Нет, я пока холостой.

— Скучно тут одному. А невеста есть?