Синий рыцарь - [99]

– Да как я вообще смогу есть? – спросил парнишка. – Сковали меня, как лютого уголовника. – Глаза у него наполнились слезами, и в этот момент он показался мне совсем ребенком.

– Я их освобожу, – сказал я. – Так чего ты, черт возьми, хочешь? Бифштексу некогда с тобой весь день цацкаться.

– Сам не знаю.

– Принеси ему пару поджаренных яиц с беконом и стакан молока. Хочешь картошки, парень?

– Да вроде.

– Тогда еще апельсинового сока и порцию тостов. Двойную. И джема к ним.

Бифштекс кивнул и выхватил из стоящей возле плиты корзины горсть яиц. Держа в пальцах четыре яйца, он раздавил их по очереди одно за другим, не помогая себе другой рукой. Парень не отрывал от него глаз.

– А у него просто талант, а, приятель?

– Угу. Ты сказал, что снимешь с меня железки.

– Встань и повернись, – сказал я. Когда он повернулся, я открыл ключом правый наручник и закрепил его вокруг хромированной ножки стола. Теперь одна рука у него была свободна.

– И это ты называешь снять? – спросил он. – Теперь я похож на обезьяну шарманщика на цепочке.

– А где ты видел шарманщика? Их уже много лет в городе не было.

– В старых фильмах по телевизору. Именно так я и выгляжу.

– Ладно, ладно, хватит скрипеть зубами. Еще ни один мальчишка столько не скулил передо мной. Радоваться должен, что хоть позавтракаешь. Наверняка сегодня утром ничего не ел.

– Меня и дома не было сегодня утром.

– А где же ты провел ночь?

Он отбросил грязной правой рукой свисающие на глаза пряди волос.

– Часть ночи проспал в одной из киношек, что работает круглые сутки, пока какая-то скотина не начала лапать меня за колено. Тогда я смылся оттуда во весь дух. И еще немного поспал в кресле в одном отеле неподалеку.

– Убежал из дома?

– Нет, просто вечером не было настроения спать дома. Сестры не было, а мне не хотелось торчать дома одному.

– Ты живешь с сестрой?

– Да.

– А родители твои где?

– Нет их у меня.

– Сколько лет сестре?

– Двадцать два.

– Так и живете вдвоем – ты и она?

– Нет, всегда болтается еще кто-нибудь. Сейчас вот – один жеребец по прозвищу Тощий. Биг Блю вечно кого-то приводит.

– Как твою сестру зовут? Биг Блю?

– Она была какой-то танцовщицей. В баре. Танцевала голая до пояса. Так ее называли на сцене. А сейчас у нее стала слишком толстая задница, и она сшибает в «Китайском саду» на Вестерн-стрит. Знаешь эту забегаловку?

– Да, знаю.

– Во всяком случае, она всегда говорила, что как только сбросит тридцать фунтов, так сразу пойдет опять танцевать. Смех, да и только – задница у нее все шире с каждым днем. Ей нравится, когда ее называют Биг Блю, так что я тоже стал ее так звать. Видишь ли, у нее крашеные черные волосы, почти синие.

– Не мешало бы ей время от времени стирать тебе одежду. У тебя такая рубашка, словно ею смазку оттирали.

– Это потому, что я вчера чинил машину соседа. И не успел переодеться. – Мое замечание его явно оскорбило. – У меня одежда всегда чистая, как и у всех. Я ее сам стираю и глажу.

– Так и надо, – сказал я, протягивая руку и отпирая второй наручник.

– Ты их снимаешь?

– Да. Сходи в туалет, вымой руки и лицо. И шею.

– А ты уверен, что я не сбегу в окно?

– Тут в туалете окна нет, – сказал я. – И причеши свои лохмы, чтобы всем было видно твое лицо.

– У меня расчески нет.

– Держи мою, – ответил я, доставая из кармана расческу.

Пока парнишка умывался, Бифштекс принес мне стакан сока, кофе и молоко, а вся забегаловка успела пропахнуть жареным беконом. Я пожалел, что не попросил двойную порцию бекона, хотя и так знал, что Бифштекс положит на тарелку больше обычного.

Я потягивал кофе, когда парнишка вернулся. Выглядел он теперь немного лучше. Хотя шея у него все еще была грязной, но волосы он зачесал назад, а лицо и руки до локтей чисто вымыл. Его нельзя было назвать красавчиком, слишком уж резкие у него черты лица, но глаза красивые и полные жизни, а разговаривая, он смотрел прямо в глаза. Это мне в нем больше всего понравилось.

– Вот твой апельсиновый сок, – сказал я.

– А вот твоя расческа.

– Оставь себе. Сам не знаю, зачем я таскаю ее с собой. Все равно ничего не могу поделать с клубком проволоки у себя на голове. Просто счастлив буду, когда облысею.

– Верно, лысым ты будешь смотреться не хуже, – заметил он, осматривая мою шевелюру.

– Пей сок, приятель.

Мы выпили каждый свой сок, и тут меня позвал Бифштекс и протянул через стойку поднос, но не успел я подняться, как мальчишка вскочил, схватил поднос и расставил все на столе с такой сноровкой, словно всю жизнь этим занимался.

– Да ты, оказывается, даже знаешь, с какой стороны нужно класть нож и вилку, – удивился я.

– Конечно. Я же работал уборщиком посуды в ресторане. Я кучу всяких работ перепробовал.

– Так сколько, говоришь, тебе лет?

– Четырнадцать. Ну, почти четырнадцать. Будет в октябре.

Он уселся и так проворно заработал вилкой, что я понял: он действительно голоден, как я и предполагал. Увидев, что его порция маловата, я подбросил ему на тарелку часть своей яичницы и добавил ломоть тоста. Парень – первоклассный едок. Это мне тоже в нем понравилось.

Когда он подобрал остатки джема последним кусочком тоста, я подошел к двери и выглянул на улицу. Работник из гаража уже копался в моей машине. Он увидел меня и помахал рукой, дав понять, что все в порядке. Я помахал ему в ответ и вернулся допить кофе.